Вероника желает воскреснуть
Шрифт:
А дворник-узбек сегодня подозрительно улыбчив. Он вообще улыбчив, а сегодня в особенности. И улыбается так хитро, с выподвывертом, сразу видно – это он не улыбается, а смеется над Вероникой, у которой нет ничего, что положено иметь уважающей себя женщине, – ни красоты, ни мужа, ни детей… Отвернулся и метлой задвигал быстрее – это от смущения. Догадался, что его подлые мысли прочитаны.
А чего эта малявка на велосипеде пялится? Знаменитых актрис не видела? Небось ждет, когда Вероника отвернется, чтобы язык ей в спину показать… Малявки нынче пошли вреднющие и наглые-пренаглые. Слова им не скажи! Права свои назубок знают, а про правила поведения и обязанности слыхом не слыхивали…
Следовало поспешить,
Для радости – вино, потому что оно сладкое. Для горя – водка, недаром же ее «горькой» называют. Не водка горчит, у обычной водки нет никакого вкуса, это горе горчит, которое водкой заливают.
Закуской Вероника пренебрегла. В более веселые дни обходилась практически без закуски, а сегодня – тем более. Надо скорее тушить пламя, бушующее в душе, пока оно не вырвалось наружу…
Пройдясь взад-вперед по алкогольному ряду супермаркета, Вероника с удивлением поняла, что пить ей как-то не хочется. То есть запить горе стопочкой, может, и хотелось, но стопочкой дело не закончится (и двумя не закончится, и тремя), а скатываться в долгий пьяный угар не хотелось. Неприятно, мерзко, да и на послеоперационном периоде может отразиться. Удивляясь самой себе, Вероника ушла из супермаркета с пустыми руками, зачем только, спрашивается, надо было туда идти.
А затем, что при ходьбе вместе с калориями сжигается и негатив. Километр прошел – немного успокоился, два прошел – в себя пришел. Вероника намотала по переулочкам-закоулочкам (гулять же приятнее там, где машин поменьше и воздух почище) километров пять, если не шесть. Шла не свойственным ей размашистым шагом, ничего общего не имевшим с обычной грациозной походкой, по сторонам не смотрела, ни о чем не думала. И ничего – домой вернулась в ровном настроении. С оттенком меланхолии было настроение, совсем от меланхолии так вот сразу не избавишься, но в целом – нормально. Рвать-метать и цепляться к людям не хотелось, жалеть себя тоже как-то не тянуло. Вероника немножко поплакала (не без этого) и села смотреть телевизор. Если постоянно перепрыгивать с канала на канал, ни во что особо не всматриваясь, то просмотр телевизора становится чем-то вроде медитации. Кому-то для медитаций четки требуются, а кому-то и пульта с кнопками достаточно.
15. Гротескный детектив
Если добропорядочный обыватель, совершенно не связанный ни с криминалом, ни с терроризмом, чтущий Уголовный и Гражданский кодексы и понятия не имеющий о кодексе Уголовно-процессуальном, вдруг обнаруживает за собой слежку, то это, мягко говоря, озадачивает и напрягает. Если же за рулем автомобиля, «приклеившегося» к заду твоего «Приуса» (или не «Приуса»), сидит твоя подруга, то появляется повод срочно задуматься. Как о смысле бытия, так и о многих других вещах.
Алену Александр узнал «в два этапа», точнее даже в три. Этап первый – обратил внимание на едущую следом красную «Мазду», которая в точности повторяла все маневры Александра и соблюдала ту же скорость. Этап второй – отметил, что девушка за рулем «Мазды» похожа на Алену. Этап третий – узнал Алену, несмотря на то что она изменила прическу (стянула волосы в узел) и надела большие очки с затемненными стеклами, в которых стала похожа на черепаху. Алена Тортиловна Черпашко. Что-что, а память на лица у Александра была хорошей, можно сказать – профессиональной, и таким же профессиональным было умение «складывать» в уме лицо из частей, заменяя одну часть на другую. Своеобразный фейс-конструктор, программа для умственного моделирования.
Жизнь, как известно,
Оборачиваться и махать ручкой Александр не стал. Останавливаться и мигать фарами тоже. Если Алена, изменив внешность, следует за ним на чужой машине, то это «ж-ж-ж», как говорил Винни-Пух, неспроста. Алена следит за ним, и мотив у нее ясно какой – ревность. Раз уж сказал, что занят в пятницу вечером, значит, что-то скрывает. Надо было сказать, чем именно занят, чтобы Алена не напрягалась. Мало ли что она себе надумает…
«А пусть напрягается!» – неожиданно разозлился Александр. Пора заканчивать. Пора расходиться в разные стороны, пока ревность Алены не начала создавать серьезных проблем. Она, чего доброго, может и в клинику явиться, чтобы устроить там скандал, с нее станется. И вообще – неприятно, когда тебя подозревают в том, чего ты не делаешь. Сколько можно терпеть? Сколько можно объяснять? Получается, как в поговорке – чем дальше в лес, тем больше дров! Все! Пора ставить точку! Позвонить прямо сейчас и…
Обдумывать решение не было необходимости. Все давно к тому шло, ничего нового и, в сущности, ничего неожиданного. Достала своей ревностью, иначе и не скажешь! И зачем играть в детектив? Получается смешно, гротескно. Ах-ах-ах, слежка за бойфрендом! Какой сюжет! Какой пассаж! Какая глупость!
Раздражение схлынуло столь же внезапно, как и накатило. Ставить точку в отношениях с Аленой Александр не передумал, но ему захотелось пошутить. Как? Да как-нибудь. Главное – немного позлить Алену напоследок. Пусть расставание получится более бурным, но зато и более коротким.
Увидев на обочине ярко накрашенную блондинку, минималистично-обтягивающий прикид которой вместе с выражением лица не оставлял сомнений в ее профессии, Александр остановился, приспустил справа стекло и вежливо (он никогда в жизни не имел дела с проститутками – какой пробел, подумать только!) спросил:
– Скажите, пожалуйста, а какой у вас тариф?
– У меня такса! – девица ощерила в улыбке толстогубый рот. – Час три тысячи, два часа – пять, ночь – восемь. Но до ночи еще далеко…
– Давайте на час, – Александр потянул за ручку и открыл дверцу. – Садитесь, пожалуйста.
Блондинка проворно уселась на сиденье. Салон сразу же заполнился приторно-сладким запахом дешевого парфюма.
– Время пошло! – жрица любви многозначительно постучала синим блескучим ноготком по своим наручным часам и осведомилась: – На хату или в машине?
– На хату, – ответил Александр. – Тут недолго, скоро приедем.
– По мне так хоть не скоро, время пошло.
До дома Александра доехали молча, слушали радио. Девица попалась не из разговорчивых или просто устала (хотя когда она успела устать, ведь вечер только начался?), а Александр вообще не представлял, о чем принято разговаривать в таких ситуациях. Время от времени Александр поглядывал назад и видел красную «Мазду». Свернув в свой двор, Александр остановил машину, достал бумажник, отдал недоуменно посмотревшей на него блондинке три тысячерублевые купюры и сказал: