Вероника желает воскреснуть
Шрифт:
В отношении детей чаще всего придерживаются принципа «лучше меньше, да лучше», то есть считают, что лучше иметь одного-двух детей и дать им всего по максимуму. Строгие матери, но в то же время хорошие советчицы. Стараются пробуждать в детях самостоятельность как можно раньше. Весьма требовательны и въедливы в общении с врачами, но, с другой стороны, дисциплинированны, строго соблюдают назначения и рекомендации.
С прирожденными лидерами иногда бывает очень трудно, даже если эти лидеры хорошо воспитаны и с чувством такта у них все в порядке. Просто иногда лидерство зашкаливает настолько, что вытесняет все остальное. Или затмевает, это уж кому какой глагол больше нравится. Одержимость – прекрасное чувство, одержимость – двигатель прогресса и вообще всех свершений, но быть рядом с лидерами порой ой как непросто. Обладательница глаз удивительной синевы по имени
Увлекательное дело – типология. Само по себе интересное, да вдобавок столько воспоминаний…
В планах у Александра значилось составление подобной же типологизации по форме груди и увязка обеих типологизаций в единую систему, но до этого все никак не доходили руки. Вроде как не первоочередное дело, вот и откладывалось постоянно «на будущее».
4. Семейный анамнез – однозначно не замужем.
Разбивать чужие семьи Александр не собирался. По его мнению, сначала следовало закончить одно дело, а потом начинать другое. Всякое, конечно, случается, но лучше бы не строить своего счастья на обломках чужого. Это некрасиво, это недостойно, это неприятно, в конце концов. Любовь должна приносить радость, а не выяснение отношений с соперником. Не то чтобы Александр был против соперничества, можно и посоперничать, если объект того стоит, но соперничество – это одно, а вклинивание, внесение разлада в чужие отношения – это совсем другое. Завоевать, но не отбирать, как-то так.
5. Характер – хороший…
Что такое – хороший характер? Ну, в первую очередь не вредный, спокойный… Так сразу и не опишешь, всего сразу не перечислишь. Желательно, чтобы не зануда. Хватит в семье и одного зануды, два – это уже перебор…
Внезапно накатило раздражение. «Сижу тут, непонятно чем занимаюсь, – подумал Александр, – цифирки с буковками пишу. Как будто заказ в небесную канцелярию составляю! Пошлите мне, пожалуйста, такую вот женщину… Хороший характер, не замужем, попка яблочком… А если все-все будет устраивать, а попка будет не яблочком, а сердечком, тогда как? Да и разве можно сказать, почему тебе человек нравится? Вот почему не нравится, сказать легко, потому-то и потому-то, а нравится – это просто нравится, и все тут! Вот пока мне Алена нравилась, я не мог перечислить причины, просто знал, что есть на свете такая женщина и мне с ней хорошо. А вот почему разонравилась, ясно – из-за своей чрезмерной ревности, которая начала уже не осложнять жизнь, а просто отравлять ее…»
Незаконченный список был смят в плотный комок и отправлен в мусорное ведро. Эх, если бы от всего неприятного и ненужного можно было так легко избавиться! Смять и выбросить! Если бы…
Раздражение сменилось меланхолией. Александр был привязчив и всегда в той или иной степени переживал по поводу расставаний с людьми, которых «впускал» в свою жизнь. Пришлось срочно прибегнуть к самому действенному средству от меланхолии – отправиться в любимый фитнес-клуб раньше намеченного времени. Раньше – не позже, а лишние полчаса в бассейне, лишние полчаса в спортзале и лишние полчаса в сауне идут только на пользу. Как душе, так и телу. Все одно лучше, чем сидеть на кухне да реестрики дурацкие составлять в рамках прикладного самоанализа. Вот он – вред праздности, когда человек делом занят, ему не до глупостей.
16. Корпоративная корреляция
– Надо, чтобы она ушла от меня. Сама, к другому мужчине. Так, с ее точки зрения, почетнее, нежели просто развестись. Поэтому, до тех пор пока на горизонте не нарисуется подходящая кандидатура, старый муж должен быть рядом. Опять же есть на ком оттянуться. Это называется… извини, проклятое профессиональное занудство.
– Нет-нет, мне интересно, продолжай.
– У нее глаза начали бегать. А раньше не бегали. Это очень важно, если глаза у человека не бегают туда-сюда. Я ей столько всего… эх!
– Творите добро – и
– Ничего в этом нет. Одни слова. Мне вот за все добро лосиными рогами отплатили…
Юбилей родной кафедры пропускать нельзя, это все равно что к родителям на празднование годовщины свадьбы не прийти. Пятнадцать лет – вроде бы не очень большой возраст, другие кафедры столетние юбилеи справляют, но ведь кафедры пластической и реконструктивной хирургии одни из самых молодых. Двадцать лет назад ни одной такой кафедры не было.
В ожидании начала Александр рассматривал собравшихся в большом конференц-зале и пытался не вслушиваться в беседу соседей слева, но они, увлекшись обсуждением вечных тем, говорили громко, перекрывая шум, создаваемый другими людьми. Разговор глубоко личный, такое и слушать неловко, но оно ж ведь само в уши лезет, хоть затыкай.
За длинным столом, стоявшим на подиуме, начал рассаживаться президиум – заведующий кафедрой, один из кафедральных профессоров, женщина с озабоченным выражением лица, в которой за версту можно было угадать заместителя главного врача по медицинской работе, и трое незнакомых Александру мужчин, похожих друг на друга, словно деревянные солдаты Урфина Джюса. Возраст – между пятьюдесятью и пятьюдесятью пятью, костюмы темно-серые или темно-синие, телосложение – плотное, рост – чуть выше среднего, поредевшие волосы, изрядно тронутые сединой, зачесаны назад, важно-самодовольные маски на лицах. Министерские или департаментовские деятели, «магистры ордена Красного Креста», так иронично-выспренно называл чиновников доктор Блувштейн. С одним из «магистров» Александр общался позавчера и до сих пор находился под впечатлением от встречи…
Началось все в понедельник, когда в клинике «La belle H'el`ene» появился гонец, то есть курьер, из Департамента здравоохранения. Департаменту срочно понадобилась история болезни некоей гражданки Калюбасовой, которой полтора года назад доктор Берг «подтянул» лицо и убрал лишний жир с подбородка, то есть провел фейслифтинг и липосакцию. Александр, узнавший о визите курьера через десять минут после его отбытия, догадался, что Калюбасову уговорили написать на него жалобу. Интересно только, на что именно она пожаловалась, ведь ни конфликтов, ни каких других осложнений во время ее лечения не было. На прощание рассыпалась в комплиментах и торжественно преподнесла Александру бутылку армянского коньяка, содержимое которой, кстати говоря, ничего общего с армянскими коньяками не имело. Откупорив как-то вечером бутылку, Александр даже не стал пробовать – одного запаха хватило для того, чтобы немедленно вылить «коньяк» в раковину. Уж не получение ли взятки «шьет» ему Калюбасова? Нет, взятку надо «брать с поличным», да и назвать насильно всученный суррогат взяткой – это уж очень смело. Впрочем, недаром говорится, что на безрыбье и рак рыба – за отсутствием других сойдет и такой повод.
Во вторник утром (невероятная для бюрократии скорость!) Геннадию Валериановичу позвонили из Департамента здравоохранения и пригласили его и Александра явиться в шестнадцать тридцать к главному специалисту отдела стационарной и специализированной медицинской помощи Галанкину. От Галанкина они узнали, что гражданка Калюбасова считает, что ей, как она выразилась, «без наличия должных оснований и показаний рекомендовали сделать операцию». Геннадий Валерианович, услышав такое абсурдное обвинение, изменился в лице и не без ехидства поинтересовался, ознакомился ли уважаемый Игорь Рюрикович (так звали Галанкина) с историей болезни Калюбасовой.
– Странный вопрос. – Галанкин сдвинул брови, демонстрируя недовольство. – Разумеется, ознакомился.
– Тогда в чем же дело? – удивился Геннадий Валерианович, переглядываясь с Александром. – Там же все есть, включая и фотографии. Если вдруг какой лист отклеился – ничего страшного, у меня есть копия. Мы всегда снимаем копии с документов, которые у нас изымаются. Мало ли что…
– «Все» – это что? – Галанкин поправил сползшие с носа очки. – Что вы имеете в виду?
– Данные обследования, согласие, фотографии до и после операции… И о каком вообще отсутствии должных оснований и показаний может идти речь, если операция делалась по желанию пациентки? Вы, Игорь Рюрикович, понимаете ход моей мысли? Речь идет не о кишечной непроходимости, а о пластике. Здесь первично желание пациентки, хочет – оперируется, не хочет – ходит с морщинами и отвисшим подбородком. Ее дело, ее выбор, какие к нам могут быть вопросы, если мы предельно добросовестно выполнили взятые на себя обязательства. И разрешите полюбопытствовать, почему эти претензии появились только через полтора года после операции?