Версаль под хохлому

Донцова Дарья

– Нет, она слишком маленькая, не имеет конечностей, – серьезно ответил Илья.

– И человечество не подозревало о существовании микробов, вирусов, генов до тех пор, пока в распоряжении ученых не появилась необходимая техника, – продолжал Маркелов. – Вероятно, с течением времени мы сможем общаться с серафимами, но сейчас их никто не видит. А у меня особые глаза.

– Понятно, – пробормотал Горбунов.

– Игнат мне объяснил, что, если я расскажу про наши с ним встречи, меня сочтут сумасшедшим, запрут до конца жизни в лечебнице, а там нет рояля, – вещал настройщик. – В Электрогорске

есть инструмент, пусть и плохонький. Мой срок рано или поздно завершится, я вернусь домой. И я здесь работаю, ко мне очень хорошо относятся. Вот, написал оперу. Это не мой жанр, но я увлекся. И еще. По словам ангела, людей в клинике лечат особыми лекарствами, они убьют во мне дар писать музыку.

– Игнат вас часто навещает? – спросил Илья.

– Нет, пока не приходит, – протянул Маркелов. – В последний раз посетил в ночь перед похоронами Ники, сказал: «Я тобой горжусь, ты им помог. Смотри, не проговорись обо мне, иначе у тебя отнимут музыку». Вот я и храню секрет. Вам рассказал, потому что вы чувствуете мелодию, как я, мы совпадаем во всех отношениях. Я счастлив знакомству с вами. Никогда не встречал единомышленника, брата по духу, думал, я один на земле такой. А нас оказалось двое. Разрешите вас обнять? У меня сегодня лучший день в жизни! Вы придете меня навестить? Разрешите вам писать? Но, может, я слишком назойлив?

– Леонид, музыкой нельзя убить, – мягко произнес Илья, – вы ошибаетесь.

– Я тоже так полагал, пока не написал симфонию «Тихая смерть», – возразил Маркелов.

– Но сами подумайте, – начал увещевать его журналист, – вы ведь остались живы. Исполняли свое произведение, записывали диск – и ничего.

– Собака не кусает хозяина, я не подвержен влиянию «Тихой смерти», – пояснил Леонид.

– А на остальных людей мелодия подействует? – запальчиво спросил Горбунов.

– Любой лишится жизни, – кивнул Маркелов.

– Хорошо, проверим. Сыграйте мне «Тихую смерть», – предложил телеведущий.

– Илюша, не надо! – раздался неожиданно незнакомый голос.

– Оператор испугался и решил прекратить съемку, – быстро пояснил Егор.

– Подожди, Степан! Я должен доказать Леониду, что он не убийца! – воскликнул Горбунов. – Тут два варианта: либо его жертвы скончались сами по себе от болезни, либо их кто-то убил и внушил талантливому, необычному человеку, что он оборвал чужую жизнь. Маркелова подставили.

– Илья, остановись! – продолжал противиться оператор.

– Я хочу помочь Леониду, – стоял на своем Горбунов. – Он осознает, что ошибается, и мы вместе отправимся к начальнику зоны. Маркелов не должен мучиться в заключении, он ни в чем не виноват.

– Илья, перестань! – повысил голос отсутствующий в кадре мужчина. – Хватит, закругляемся. Уголовники хитрые, послушать их, так каждый зря осужден.

– Нет! – возразил Горбунов. – Леня, играйте свою «Тихую смерть»!

– Вы все умрете, – пообещал Маркелов.

– Никогда! – в запале воскликнул Илья. – Леонид, дайте честное слово: если увидите, что я жив, здоров и невредим, то пойдете со мной туда, куда я поведу. О’кей?

– Поступай, как знаешь, – рассердился оператор, – а я не желаю в твоем тупом эксперименте участвовать.

–

Степа, ты поверил в убийственную силу симфонии? – удивился Горбунов. – Вот уж не ожидал от тебя.

– После того, как скрипачка-экстрасенс, с которой ты в марте интервью делал, прокляла нашу съемочную группу, у нас сплошная черная полоса, – загудел Степан. – Я не верю колдунам, но у режиссера дача сгорела, а редактор в аварию попал.

– Но со мной-то все нормально, – возразил Илья. – Леня, начинайте.

– Я ухожу, – заявил Степан, – развлекайся без меня.

– Дурак ты! – обозлился Илья. – Я хочу мужику помочь. Ладно, постой в коридоре, мы скоро выйдем. Леня, приступайте.

– Нет, – не согласился Маркелов, – вы скончаетесь.

– Слава богу, хоть он разумный! – воскликнул Степан.

– У вас, наверное, есть ноты «Тихой смерти»? – вкрадчиво спросил Илья.

– Да, – подтвердил Леонид.

– Если я просто посмотрю на клавир, беды ведь не будет? – продолжал Горбунов. – Гляну одним глазком, и все.

– Хорошо, – согласился настройщик, – сейчас принесу.

Экран погас.

– И что было дальше? – испуганно спросила Лиза.

Егор потер затылок.

– Дальнейшее известно со слов оператора Степана. Он прервал съемку, и пока Маркелов ходил за клавиром, увещевал Илью. У них состоялся примерно такой диалог.

«Ты не понял? Мужик псих, убил двух людей, честно сознался в содеянном. А сейчас или выдумывает про ангела, или у него крыша съехала. Пошли отсюда».

«Степа, он гений! – кипел Илья. – У таких людей мозг работает по-особенному. Он никого не убивал, его подставили. Я знаю, я чувствую!»

«Ты идиот! Поехали домой».

«Нет, – уперся Горбунов, – хочу ему помочь. Сейчас увидит, что я жив остался, и призадумается».

«Он не хочет свою чертову «Тихую смерть» играть».

«И не надо, – засмеялся Илья. – Принесет ноты, я сам сяду за инструмент, не зря же десять лет музыке учился».

«Совсем свихнулся».

– Степан разозлился и ушел покурить, – пояснил Лазарев. – А когда он спустя пятнадцать минут вернулся в клуб, где записывалось интервью, мертвый Илья лежал лицом на клавишах. Леонид стоял у окна. Услышав крик Степана, Маркелов обернулся и произнес: «Я отговаривал его, но он начал играть. Не поверил мне, смеялся, говорил: «Леонид, со мной ничего не случится». Жизнь коротка. Любовь не вечна. Бессмертна музыка одна».

Глава 25

– Причину смерти установили? – осведомился Котов.

– Пока нет, – отрапортовал Егор. – Но, судя по первому осмотру, никаких повреждений нет. Инфаркт или инсульт. От чего еще можно внезапно скончаться?

Лиза посмотрела на Антона.

– Эмболия, аневризма аорты, могу назвать не одну причину. Но это гадание на бобах, вскрытие покажет.

– Вот так идешь себе по улице, молодой, красивый, планируешь жизнь на десять лет вперед, о смерти вообще не задумываешься. И тут из окна пятого этажа на твою голову вываливается чугунная утятница. Бумс! Кто виноват? Ветер? Домашняя хозяйка, которая поставила кастрюлю на подоконник? Почему она рухнула именно на тебя? – грустно спросил Костя.