Вершалинский рай
Шрифт:
Заметив, что говорит слишком отвлеченно, Осип пояснил:
— Возьму свою мать. В церкви разуверились. Когда в селе была «Громада», тоже бегали на ее сходки, планировали, что будут сеять на панских гектарах, пели с подругами старинные песни. Все это было им близко и интересно. Но когда это отпало, маму потянуло к романтике Альяша. Сегодня и их брат вынужден был везти в Грибово.
— Пожалуй, ты прав, — неохотно согласился отец. — Грибовщина — тупик, в который фашисты народ загнали!
— Еще какой тупик, и мы бессильны его преодолеть. Только это не значит, что мы должны с этим мириться. Николай,
— А слыхали, Павел-то Бельский, что нам читал в кружке свои стишки, Альяшу теперь служит! — вспомнил Николай.
— Вот-вот! — подхватил Осип. — Кажется, развитые и те туда потянулись!.. Легче всего обругать и заклеймить людей. Сволочные паны, наступив людям на глотки, закрыли все пути духовным устремлениям, оставили только этот единственный. Так что же мы хотим от темного народа?
15
В конце прошлого века состоялся судебный процесс над сектантами села Старый Мултан на Каме. Благодаря участию в нем Короленко, он стал известен всей России.
Глава II
Во Франции — стране Вольтера, энциклопедистов, первой революции и «Конкорда» — зарегистрировано более 60 000 знахарей и знахарок. Общую сумму их доходов министерство финансов определяет на один миллиард франков в год. Адреса их встретишь в абонементной книге городского телефона. Их гороскопы каждый день печатает центральная пресса. Перед ателье знахарок в Париже выстаивают десятки лимузинов богатых клиентов, а перед будками на бульварах вытягиваются длиннющие очереди граждан победнее…
ВСТРЕЧА ПАРНЕЙ С ЖЕНОЙ-МИРОНОСИЦЕЙ, АПОСТОЛОМ И ШИДЛОВСКИМ
Участникам съезда грозило всякое. Поэтому по решению партии делегатами могли быть только холостяки. Собранных денег до Вильно хватало лишь двум. Поезд шел туда кружной дорогой, через Белосток, и мужики прикинули, что садиться в Гродно будет дешевле — можно сэкономить еще на одного делегата. Обратную дорогу оплатят в Вильно, если, конечно, полиция не поставит на казенное довольствие.
— А бывший «громадовец» Шидловский Леон там с билетами нам поможет! — обрадовался такому маршруту Николай.
Как только обо всем договорились и люди разошлись, в нашей хате начались сборы. Отец одолжил шурину жилет с шелковой подкладкой и рыжие сапоги с твердыми голенищами, а мать пришила все пуговицы и выгладила брату праздничную рубашку. Сапоги были на два номера больше. Николай сделал толстую стельку из свежей соломы, хотел даже взять ее и про запас.
— Сдурел?! Такого добра в каждом селе сколько угодно! — образумил его отец.
Со свежими бритвенными порезами, залепленными бумажками, пришли готовые в дорогу Николаевы друзья из Мелешков — Цвелах и Крейза. Прифрантившиеся парни выпросили у отца еще саквояжик с медной ручкой, уложили
— Не суйся куда не надо, не то враз голова слетит! — Мама тревожно поцеловала своего брата.
— А-а, пустяки! — небрежно махнул тот рукой.
— Дети по нас плакать будут, что ли? — напомнил о себе муж Сахарихиной племянницы Ленька Цвелах.
— Лиза еще свечу поставит за тебя в грибовщинской церкви перед угодником Николаем! — заметил Крейза.
— На рожон лезть не нужно, — осадил их отец. — Настоящие герои и дело сделают, и живыми остаются!
Чтобы лишний раз не попадаться осведомителям или полиции на глаза, парни отправились в дорогу вечером. Мы с Володькой провожали их, как когда-то тетку Химку, до самого леса. Я тащил тяжелый саквояжик и прикидывал, когда вернется дядя Николай — с подарками, с незнакомыми запахами и новостями, — как мне тогда будут завидовать мальчишки!
За ночь они отмахали пятьдесят километров и к утру были уже в Индуре. Знакомый пекарь, одноглазый Ицка покормил гостей теплыми булками и увел их в синагогу. Парни забрались за печь на какие-то маты, сняли пиджаки, сапоги, легли спать.
Целый день в синагоге молились. Старые евреи в черных ермолках, с длиннющими пейсами, полосатыми талесами на плечах, склонясь над талмудами в обшарпанных переплетах, монотонными голосами выводили каждый свое или хором повторяли за худым, крючконосым кантором один и тот же рефрен:
Ашрэй йошвей вэйсэхо, ойд злалухо сэло! [16]Усталым путешественникам это не мешало отсыпаться, а молящимся до трех незнакомцев не было никакого дела.
В сумерках страшевцы зашагали дальше. Пройти им оставалось двадцать пять километров. Ночь обещала быть тихой и теплой. Где-то позади тарахтела по булыжнику тяжело груженная телега, сверкал узкий серп молодой луны. Отдохнувшие парни шли споро, их точно зарядили энергией и верой в свои силы. Когда вблизи Бояр взошли на гору, самый младший из них, Крейза, радуясь своему сильному и звонкому голосу, затянул:
16
Счастлив тот, кто живет в доме бога и хвалит его вечно! (Древнееврейск.)
Николай его перебил — запел, приплясывая:
Ой, жаль, сэрца рвецца, што дзяўчына не вернецца. Во-озьмуць яе лю-дзі, мая не бу-удзе-е!..и сейчас же спохватился:
— Холера, не накликать бы своей веселостью беды!.. Давайте помолчим, хлопцы!
Он попробовал отрепетировать на ходу свою будущую речь. Друзья ему стали помогать — в Грибовщине побывал каждый. Однако получалось не очень убедительно.