Вершалинский рай
Шрифт:
После завтрака мэр города пан Стемповский напялил свой цилиндр и повел высокого гостя в черном котелке, с манерами английского лорда показывать замок. Здесь профессор Иодковский завел президента под огромный полотняный навес. Важный, как аист, в клетчатых бриджах и гетрах до колен, ученый демонстрировал раскопки — княжескую церковь XII века.
Памятник древней русской культуры поражал своей правильной формой, ослеплял майоликовыми плитками полов. Он выступал из-под девятиметрового культурного слоя почвы как раз там, где согласно учебникам истории положено было находится костелу.
Пан президент молча слушал ученого. Потрогал плоский кирпич неправильной формы со следами, оставленными пальцами древних мастеров. Попробовал
— Умели когда-то делать!..
— О, превосходные были мастера, пане президент! — поспешил согласиться ученый и со знанием дела начал расписывать особенности древнего ремесла.
Однако восьмисотлетняя старина быстро наскучила гостю. Он провел рукой по сшитому на живую нитку полотну и перебил ученого:
— Где пану удалось достать такой кусок?
Профессор замялся:
— Мужик из одного села близ Гродно объявил себя пророком, пане президент. Суеверные крестьянки задарили его полотном. Я купил семьсот метров за бесценок — всего полсотни злотых уплатил! Скауты сшили навес — неважно, правда, но что с детей возьмешь?!
Президент слыл хорошим хозяином. Газеты умилялись тем, как он дорожит каждым государственным злотым, какие аллеи и клумбы, какие фартуки и комбинезоны носят рабочие в городке, где дымился «лисий хвост» его завода искусственных удобрений. Когда он летом приезжал туда, администрация сбивалась с ног, вылизывая поселок и территорию завода, а полиция прогоняла всех подозрительных и босых крестьянок с кошелками и бидонами.
Играя роль бережливого хозяина и здесь, президент снова пощупал полотно и покачал головой:
— Семьсот метров за пятьдесят злотых! Хо-хо!..
— Невероятно, но факт, пане президент! — почтительно склонился ученый, уязвленный в глубине души тем, что высокого гостя больше всего заинтересовал такой пустяк. — Чистый лен! Здесь его четыре акра [17] . Такая крыша из досок обошлась бы мне в семь раз дороже!
На прощанье гость блеснул эрудицией:
— Такое полотно — это отлично! В экспедиции Нобиле на Северный полюс, как выяснилось, выжили только те полярники, на ком было льняное белье!
17
Акр — 100 кв. м.
И, оставив недоуменного профессора с его раскопками, «визитор» отправился пешком в город, где когда-то учился в гимназии.
Стемповский, на которого легли хлопоты о президенте, был из низов, но фасон держал. Он носил вислые нафабренные усы, в глазу монокль. За свое любимое словцо он получил от горожан кличку пане Ласкавый, а за привычку ездить в карете — четверостишье:
Со to za pow'oz — konie jak smoki, Latarnie blyszcza, — naprz'od rwie?! A on w cylindrze, panie Laskawy, Podkreca wasa, u'smiecha sie! [18]18
Что за карета — кони как звери, фонари блестят — несется впереди?! А вон в цилиндре, пане Ласкавый, подкручивает ус и улыбается! (Польск.)
Подлинные инспекторские способности высокого гостя пане Ласкавый знал слишком хорошо. Взгляд президента не проникал глубже промашки солдата, стоящего в почетном карауле, разбитого стекла на видном месте или колдобины на улице. И пане Ласкавый постарался.
В городе был вылизан каждый камень, края мостовых обведены известью молочной белизны. Безукоризненной
Тем не менее президенту чего-то не хватало. Мэр тоскливо ожидал нагоняя.
— А велотрек еще существует? — спросил наконец президент: велосипед был его слабостью. — Когда-то я там учился ездить…
— Двухколесная машина, пане президент, давно вышла на дорогу, велотреки, к сожалению, отжили свой век, — как можно мягче постарался втолковать мэр. — И наш — увы! — зарос лопухами. Военные пытались оборудовать там ипподром, но, пане ласковый, у них, как обычно, дальше желаний не пошло!
Президент нерешительно потоптался на месте.
— Пан мэр засадил город итальянским кленом? — спохватился он вдруг. — А где же знаменитые гродненские каштаны?!
— Их уничтожил мой заместитель Мечислав Витковский, пане президент, — обидчиво заявил мэр, не сомневаясь, что встретит сочувствие. — Отдыхал в Италии, накупил там саженцев. Вернулся из Неаполя и нанял бригаду рабочих. Горожане даже демонстрацию устроили! Были, пане Ласкавый, беспорядки: побили рабочих, поломали им пилы!.. За каштаны вступились все пять наших газет, но мой заместитель вызвал полицию и настоял на своем, срубил все деревья до одного! И так, прошу прощения, он ведет себя во всех случаях. Беда мне с ним, пане президент!..
Каждый школьник из букваря знал, что легионер Метек Витковский спас Пилсудского от пули. Маршал потом устроил своего спасителя управляющим в министерстве, но национальный герой показал себя таким самодуром, что его пришлось сослать в провинцию.
Стемповский обижался, но защиты искать не смел [19] . Где уж этой мямле вступать в конфликт с Витковским! Вот как притих сразу!
На берегу Немана президент вздохнул и предался воспоминаниям.
Весной каштаны зажигали бесчисленные канделябры белых свечей. Осенью гимназисты устраивали конкурсы на лучшее изделие из каштанов, вырезали миниатюрную мебель, грибочки…
19
В мае 1926 года из военного лагеря Рембертув Пилсудский двинул на Варшаву войска, прогнал премьера Витоса, президента Войцеховича, сделал Мостицкого главой государства и, стукнув кулаком но столу, сказал: «Польша — это я!» Генерал Загурский осмелился возразить в ответ, и Пилсудский его застрелил. Труп заслуженного легионера ночью спустили в Вислу. С тех пор «маршалек» Пилсудский в Сулеювке выращивал розы, ездил через Гродно к своей любовнице в Друскеники и время от времени бряцал оружием, а президент выполнял его волю.
Погубить такую красоту!
Этот нахал так уверен в себе, что даже не соизволил прийти приветствовать главу государства!..
На площади перед магистратом (где казаки когда-то засекли Голуба) собрались гимназисты и делегации от населения города. Позади выстроились в каре войска. Со здания магистрата свисали длинные бело-красные полотнища с орлом.
Президент принял от детей цветы. Ванда Квятковская, дочь коменданта города, подошла с приветственной речью.