Вершина Столетова

Шуртаков Семён Иванович

Пока варились яйца и грелся чайник, Юрка продемонстрировал перед Михаилом заводной автомобиль, показал, как куют по деревянной наковальне деревянные кузнецы, достал с этажерки альбомчик и стал объяснять свои рисунки в нем: это дом, это труба и из нее дым идет, а это собака бежит… Нет, не это — собака, это курица, собака — вот…

— Что же ты ей хвост не нарисовал? — спросил Михаил, присаживаясь к столу.

— Карандаша не хватило, — признался Юрка. — Весь карандаш на дым ушел. Видишь, какой черный и густой!

Потом он зачем-то полез опять

под лавку, а Михаил достал с этажерки книгу и начал не спеша перелистывать ее.

«Он тоже листал за верхний угол страницы, — опять отметила Ольга. — Только руки у него были тоньше. А главное — очень умные, очень ласковые они были…»

— «Будет так, как захочет человек, — негромко прочитал Михаил. — Будет так, как он сделает».

В руках у него была «Власть земли» Успенского с пометками Василия.

— Это его приписка? — несколько напряженно спросил Михаил.

— Его, — тихо ответила Ольга и затаила дыхание, как перед прыжком в воду.

Но Михаил больше ни о чем не спрашивал.

Только уже после того, как книга была отложена и в руки к нему попала старая карточка, стоявшая тут же на столе, он опять спросил Ольгу:

— Давно?

Ольга подошла к столу.

— Летом сорок седьмого.

На карточке они с Василием улыбаются, и то ли от яркого света (день тогда был необыкновенно солнечным), то ли от смеха глаза у них прищурены.

— А ты все такая же, — сказал Михаил. — Мало изменилась. — Он мельком взглянул на Ольгу и, увидев близко ее голые плечи, отвел глаза в сторону.

Ольга знала, что сарафанчик молодит ее, что в нем она похожа на голенастую девчонку. И все же от этих слов щемящей радостью всколыхнулось сердце, и она не нашлась, что ответить. А может, больше слов привел ее в замешательство смущенный взгляд Михаила, и она опять, как и в первую минуту, почувствовала неловкость. Только это была совсем другая неловкость. От нее на сердце было тревожно и стесненно, но радостно.

Захлопал крышкой чайник.

Ольга потушила примус, и в комнате стало оглушительно тихо. Только Юрка прерывисто сопел в своем углу, что-то к чему-то прилаживая.

По комнате смрадной волной пошел запах керосина.

«И чего это я здесь его зажгла?» — запоздало подумала Ольга, подумала с досадой и брови недовольно нахмурила, однако сердце — удивительное дело! — по-прежнему радовалось, и никакое минутное чувство не могло смутить этой радости.

«Может, хоть теперь платье надеть?» — собирая на стол, подумала она.

— Не надо, — перехватив ее взгляд, сказал Михаил. — Ты и так… тебе и сарафан очень идет.

Сели за стол.

Михаил неторопливо облупил яйцо, взял соли. «А Вася торопился всегда, — не зная, зачем это делает, опять отметила Ольга. — Он и жить торопился».

— Мне покрепче, — пододвигая чашку, сказал Михаил.

«Он не любил крепкого чая…»

Хотела этого Ольга или нет, но она в каждой мелочи сравнивала Михаила с погибшим мужем. Это, наверное, пройдет со временем, но еще не один раз она скажет себе: а он делал по-другому…

Ольге

вспомнился приход Михаила весной. Тогда он и играл и разговаривал с Юркой как бы специально. Стоило прийти Ольге, он заговорил с ней и совсем забыл о сыне. Сейчас Михаил тоже разговаривал с Ольгой, одновременно успевая отвечать и на бесконечные вопросы Юрки и даже подливать ему в блюдечко чай. Видно было, что он всегда помнил, что их не двое, а трое и что этот третий такой же, как и они, равноправный член семьи.

Ольга поняла теперь, почему ей так радостно, почему с приходом Михаила ее не покидает ощущение спокойной уверенности и полноты этой радости. За столом сидела семья. Семья! Это то, чего у нее, в сущности, еще не было в жизни, то, о чем все время тосковало ее сердце и на что она уже перестала надеяться.

В комнате вдруг разом посветлело. Ольга оглянулась на окно и ахнула: чудо-то какое! День простоял вроде бы серенький, с самого утра солнце пряталось где-то за облаками. И вот на тебе, уже под вечер — сияние, аж глаза слепит. Сияние на стенах домов, на деревьях, на траве, даже вот здесь, в комнате.

Не уговариваясь, они с Михаилом подошли к окну.

Словно вобравший в себя весь жар ушедшего за горизонт солнца, закатный край неба горел чистым ясным огнем. И застывшие вверху облака тоже жарко сверкали — на них лежал отблеск лучей уже невидимого, но еще не далекого солнца. И чем дальше, чем глубже оно уходило за горизонт, тем шире распространялось по небу его тихое прощальное сияние.

1956

ВЕРШИНА СТОЛЕТОВА

Историческое повествование

ШИПКА, ГОД 1977-й

— Вот это и есть знаменитый Шипкинский перевал, а если короче, Шипка… Здесь стояла Круглая батарея, там — Стальная. Это Лесная гора, за ней — Лысая, на которых сидели турки, а прямо перед нами гора Николай, которую обороняли вместе с вашими русскими солдатами и наши братушки — болгарские ополченцы. Верхняя точка Николая — как раз на ней стоит памятник — называется вершиной Столетова…

— Столетова? Это что, в честь известного физика назвали?

— У известного физика Александра Столетова был еще и столь же славный старший брат Николай. Во всяком случае у нас, в Болгарии, старший известен не меньше, а даже больше младшего. В его честь — в честь неустрашимого защитника Шипки — и названа высота.

— Признаться, как-то не приходилось слышать…

— Очень жаль. Тем более что Николай Столетов, если разобраться, наш с тобой земляк.

— ?!

— Ты ведь владимирский, а Столетов тоже родом из Владимира.