Вершинные люди
Шрифт:
— Ты искал офицеров со знанием английского языка, да?
— Да, нужен командир взвода в батальон «Осназ».
— Вот он, смотри, — и начальник разведотдела подвинул Юрины документы начальнику радиотехнической разведки. — Хороший парень, особенно глаза — спокойные и чистые. Знает английский язык.
Так Юру перевели в Костопольский гарнизон. И вновь нам пришлось паковаться и переезжать. Успокаивало только то, что радиотехническая разведка принадлежала к элитным частям и служба в ней ни в какое сравнение не шла с танковыми войсками. Для Юры эта служба была легче.
Зима продолжалась.
В
Солдатики, присланные нам в помощь с переездом, по приезде в Костополь выгрузили мебель, занесли в квартиру, не расставляя по местам, вкривь и вкось поставили посредине комнат, затем свалили в кучу ящики с книгами, узлы с одеждой, различную домашнюю утварь и отбыли. А мы, уставшие за целый день — Юра от службы, я от складывания, упаковывания и увязывания пожитков, что потом мы довершали вместе, — присели на табуретки и с сосущей под ложечкой тоской изучали стены, в которые попали, и свое добро, так нищенски выглядевшее в этих заброшенных сырых углах.
Военный городок, состоящий из пары десятков одноэтажных домиков на четыре семьи каждый, да нескольких частных изб, располагался на южной околице населенного пункта, под самым лесом. Между жилищами, повторяя их количество, без определенного порядка стояли сарайчики с навесами над примыкающими поленницами. Кое-где виднелись небольшие срубы колодцев, следовательно, удобств здесь не было — вода добывалась из-под земли, а туалет и сливные ямы находились во дворе. И все это покрывали глубокие снега, лежащие где заносами и сугробами, а где ровным слоем. Только дорожки, протоптанные от подъездов к сарайчикам, указывали, где из них чей и что кому принадлежит. А в пяти минутах ходьбы от городка находилась территория военной части.
Нам выделили квартиру в одном из домов, что располагался ближе к части. Квартира всеми окнами выходила на север и состояла из коридора, кладовки с погребом, идущих направо от входа, а дальше — кухни и двух комнат, идущих анфиладой налево. Обогревали жилье две печки: одна, с вертикальной загрузкой и плитой для готовки, в кухне, а другая, с горизонтальной загрузкой, в первой из комнат. Печки топились дровами или углем. Как видел опытный глаз, сложены они были без внутренних ходов и топились навылет, обогревая хатенку только во время горения топлива, и промерзая к утру.
Так мы оказались на новом месте — в давно заброшенном помещении, где с потолка свисали черные паучьи тенета, внутренние простенки покрывала застаревшая пыль, а стены, выходящие на улицу, — корка наледи с расплывающейся вокруг нее сыростью.
— Чудеса, — прошептала я и передернула от холода плечами. Невольно скользнув взглядом по окнам, кивнула в ту сторону: — Кажется, за окнами уютнее?
— Ага, — Юра улыбнулся в ответ. — Но у нас есть уголь, причем хороший. И печки исправные, я проверял. Вот, — он показал на ведро с топливом, стоящее у плиты.
Только теперь я обратила внимание, что тут пол подметен и убран мусор — Юра как мог подготовил квартиру к переезду.
— Надо расставить мебель, хотя бы кровать, чтобы выспаться, — я поднялась и отряхнула голубое зимнее пальто с мутоновым воротничком,
Под спальню мы выбрали меньшую из комнат, дальнюю. Установили диван.
Пододвинув табурет, я встала на него и принялась обметать веником потолок над кроватью, снимая паутину со свисающими вниз устрашающе грязными нитями, прилипшими к ним трупами насекомых и другим мусором. Все это падало на голову, на плечи, повисало на одежде, устилало диван, пол, загрязняло воздух. После нескольких часов упорного труда спальня, наконец, была мало-мальски очищена, выметена. Да и я отряхнулась. Юра тем временем рассовал другую мебель, развязал узлы, вынул чистую постель. Оставалось только, вымыть пол и затопить печь. Но… у нас не было емкости под воду, следовательно, не в чем было помыться, и не было дров, чтобы разжечь уголь.
Что делать?
Мы вышли на улицу — с неба светили звезды, а вокруг нас стоял непроглядный мрак, густой, хоть ножом режь, ни единого огонька. И незнакомая тишина. Только снег, снег, снег да скрипучий мороз с ветром. И ощущение чего-то живого рядом — большого, неповоротливого, притаившегося.
— Здесь что-то есть. Чувствуешь? — спросила я, когда Юра, очищая веник снегом, окончательно сметал с меня грязь, нападавшую с потолка.
— Да, — Юра еще раз отряхнул мое пальто, уже начисто, и вымыл руки и лицо снегом.
— Оно вроде дышит, — заметила я, следуя его примеру.
Умываться снегом мне было привычно, только ведь в детстве это делалось с озорства, а тут пришлось по необходимости, всерьез.
— Конечно, ведь рядом большой лес. Прославленные партизанские края.
Это был Костополь.
Колодец находился метрах в десяти-двенадцати от нашего порога, ближе к проезжей части улицы. Ведро оказалось на месте, хотя и было прикреплено к цепи простой защелкой.
— Его можно снять, — заметила я, разматывая цепь и опуская ведро вниз, к воде. — Будет из чего умыться и помыть пол.
— Да ты что?! Люди из него воду пьют.
— А мы его присвоим и не вернем на место, — колодец оказался совсем неглубоким, скоро послышится звук булькнувшего ведра, и я с усилием налегла на деревянный ворот с металлической ручкой.
— Нет, так нельзя, — упрямился Юра, мешая мне отщелкивать вынутое ведро с набранной водой.
— Отойди! — в моем окрике прорезались властные и, наверное, угрожающие нотки. Это подействовало, и муж уступил. — На, неси в дом. И не волнуйся, завтра купим новое и повесим.
Через минуту Юра вернулся, остановился рядом в нерешительности. Да, нам нужны были дрова, без них никак не разжечь уголь, не обогреть квартиру. Лес-то рядом, да, но ночь, зима, снега…
— Это на сегодня еще не все прегрешения, — решилась я и предупредила Юру о своем следующем предприятии, а именно: о замышляемой краже. — Настала пора испытаний. Так что крепись. Надо набрать дров у людей, да с запасом, пока своими обзаведемся, — со скрипом Юра согласился на воровство, но сам лишь ходил следом. А я выдергивала по два-три полена из каждой поленницы, чтобы не обижать кого-то одного, и нагружала ими его.