Вершковинка
Шрифт:
– Итак?
– Итак, пока мы не сломили эту преграду,спрячь найденыша в Мышегорье. И позаботься о её должном воспитании. Перед королем должна предстать не неотесанная девка, а наследница клана Жизнетворящих.
Фэве согласно кивнул, высоко поднял кубок. Тагуран оглянулся на рулоны ткани, усмехнулся.
– Это можешь забрать с собой. Пусть девчонка шьет себе приданое.
– А как же твой наряд?
– Я пойду на свадьбу в черном.
***
Темный чулан, в который
– Не вздумай удрать. Не то собак спущу.
Потом, пожевав губами и придирчиво оглядев девочку, приказала.
– Одёжу скидай.
– Зачем? – испугалась Веришка.
– Голяком далече не уйдешь. Скидай, говорю!
Веришка послушно разделась, сгорая от стыда.
– Вона, в тулуп завернись, - кивнула трактирщица, сгребла в охапку девчоночьи вещи и вышла, прогремев засовом.
Закутавшись в шубу, Веришка прилегла на сундук. Из-под двери пробивалась полоска света, слышалось грустное пиликанье скрипки и приглушенные голоса посетителей кабака. К тяжелому духу чеснока и овечьей шерсти примешался запах еды, и в животе громко заурчало. Веришка свернулась в клубок, зевнула, закрыла глаза, но голод не давал заснуть. Скрежетнул засов, проскрипели дверные петли, и в освещенном проеме возникла гмурья с миской и кружкой.Веришка прищурилась, села. Трактирщица поставила рядом с нейкружку молока и плошку, доверху наполненную кашей, с торчащим в середине черенком деревянной ложки.
– Ешь.
Выпростав руки из тулупа, Веришка орудовала ложкой. В приоткрытую дверь сочился свет. Пока девочка ела, трактирщица рассматривала её. Не одолев и четверти щедрой порции, Веришка отодвинула миску, отпила молока, взглянула на гмурью.
– Благодарствуй, тетенька.
– Сыта, что ли? – повела та кустистыми бровями.
– Да.
– Ровно птаха, - покачала головой гмурья. – Чем только сила в вас держится. Звать-то как?
– Веришка.
– Пф, - гмурья удивленно дернула толстыми губами, над которыми топорщилась полоска редких усов. – Осчастливили тебя имечком. Ладно, сиди тут. Ежели по нужде занадобится, вон, бадья у двери.
Полный желудок располагал ко сну. Повалившись на сундук, Веришка смежила веки. Поздним вечером её разбудила гмурья и повела мыться. В остывающей бане она усадила девочку в лохань с горячей водой и принялась тереть и скрести, не жалея мыла и мочала.
– Тоща, ой тоща, - вздыхала трактирщица, вертя Веришку то так, то эдак. – Задохля голопятая. И кому такая по нраву придется? Вся приятность - коса да глазищи. Держи мыло-то, намыливай головенку свою.
После мытья гмурья сунула Веришке чистую одежду – нижнюю сорочку, шерстяное платьице, слишком просторное для худой фигурки, и широкий темный платок. Сторожась запоздавших гуляк, покидавших трактир, они торопливо пересекли двор. Запирая Веришку в чулане, хозяйка буркнула:
– Поживешь тут, неча всем на глаза лезть.
Веришкин пленитель появился на девятый день – вошел в каморку в сопровождении гмурьи, приблизился и бросил рядом с девочкой тряпичный узел. Веришка сползла с сундука, переводя испуганный взгляд с кабатчицы на нольва.
– Дяденька! – в ужасе попятилась Веришка. – Дяденька!
– Не ори, - нольв удержал её за плечо, сдернул с головы темный плат и ухватил за косу. Взмах ножа, и длинная молочная коса повисла в руках черного воина. Нольв убрал нож, бросил косу гмурье.
– Сожги.
Веришка, чувствуя непривычную легкость, ошеломленновскинула руки, ощупывая голову, и разрыдалась в голос - рассыпавшиеся по плечам волосы едва доставали до лопаток.
– Я не желаю видеть твоих слез, - холодно произнес нольв. – Это последний раз, когда тебе позволено плакать. В дальнейшем за ослушание ябуду поступать вот так.
И влепил Веришке хлесткую, звонкую пощечину. Протянув гмурье маленький сверток, нольв указал на девочку.
– Займись ею, - и вышел.
Кабатчица приволокла в каморку таз и лохань с горячей водой. Заставив девочку раздеться, намазала ей голову мазью из нольвовского свертка, и, дав впитаться, смыла. Веришка, закусив дрожащие губы, косилась на льющуюся с головы темную воду. Расчесав ей волосы, гмурья развернула узел с одеждой.
– Надевай, - подала Веришке черный мужской костюм.
Покидая каморку неуверенным шагом, Веришка бросила взгляд в запыленное окно и увидев в нем свое отражение, едва сдержала слезы.Нольв ждал в обеденном зале, заканчивая трапезу. Увидев преобразившуюся Веришку, удовлетворенно сжал губы. Она подошла и потупилась, не смея поднять глаз и произнести хоть слово.
– Садись.
Она послушно опустилась на скамью. Нольв подвинул ей миску с едой.
– Нам предстоит долгий путь. Ешь.
Он молча смотрел, как она ест.
– На лошади ездить умеешь?
Веришка отрицательно мотнула головой.
– Стрелять из лука? Владеть мечом?
Тот же жест.
– Что же ты умеешь?
– Вышивать, - еле слышно откликнулась девочка.
– Что? – склонился к ней нольв.
– Вышивать, - повторила она. – Матушка научила.
Нольв хмыкнул.
– Я знал твою мать, - сощурился он. – Не уверен, что рукоделие было её сильной стороной. Глядя на тебя, я чувствую одновременно и радость, и горечь. Радость от того, что ты мало чем напоминаешь своих родителей. И горечь от того же. Ты хоть понимаешь, что я имею в виду?
Альва несмело кивнула.
– Как твое имя, потерянное дитя?
– Веришка.
– Никуда не годится, - нольв на мгновение оскалил мелкие зубы. – На время пути тебя зовут Фэнле, ты мой племянник. Понятно?
– Да.
– Меня называй дядя Фэве при посторонних и ваша светлость наедине.
– Да, ваша светлость.
– Быстро схватываешь. Нам пора.
У коновязи ждали две лошади. Луки седла на одной из них были выше, а стремена короче. Нольв поднял Веришку, забросил на спину лошади и пристегнул ремнями к седлу.
– Теперь не упадешь.
Вышедшая на крыльцо гмурья смотрела, как постояльцы покидают трактир. Угрюмый нольв ехал впереди, а следом, привязанная к его седлу длинной веревкой, шла другая лошадь. На ней, вцепившись в переднюю луку руками, сидел тонкий черноволосый мальчик с испуганными синими глазами.