Версия Теслы. Дилогия
Шрифт:
— Так ты должен был стать художником? — спросил я, подойдя ближе. Человек не мог видеть меня, а вот его двойник насторожился. — Я ничего тебе не сделаю.
Двойник судорожно сжал свой мольберт и, не сводя с меня глаз, поспешил залезть в машину. Мужчина, тем временем, уже закрыл ворота и собирался уехать — он будто бы даже не заметил, как задняя дверца распахнулась и хлопнула прямо у него под носом.
Ради интереса я встал прямо перед машиной. Она проехала немного, но, упёршись в меня, моментально заглохла и отказывалась заводиться до тех пор, пока я не отошёл в сторону. Однако стоило мне пытаться толкнуть случайного
Получалось, что Обратная сторона, оставаясь невидимой для материального мира, может взаимодействовать с ним, но… Нет. Точнее, так: материальный мир испытывает на себе влияние Обратной стороны, если только дело не касается живых «объектов».
Потрясающе!
Теперь, помимо всего прочего, мне захотелось получше познакомиться с этим миром. Солнце всё ещё не взошло, но люди стали выходить из домов один за другим, и я мог наблюдать их двойников — они были у всех, без исключения. Выходит, никто так и не стал тем, кем должен был стать.
Несколько раз я пытался посмотреть на своё отражение в тёмных окнах, но ни в них, ни рядом с собой не увидел двойника. У шинигами его тоже не было, поэтому я решил, что это, скорее всего, какое — то ограничение для всех живых существ на Обратной стороне. Впрочем, сложно было сказать, нужна ли вообще такая штука богу смерти?
Тут оказалось столько неизведанного, что о том, чтобы уходить, уже не могло идти и речи. В какой — то момент я поймал себя на мысли, что прекрасно понимаю скучающих призраков, как если бы был одним из них. Здесь… здесь я ощущал себя как никогда живым.
Вдоволь насмотревшись на несбывшиеся надежды и неугаданные предназначения, я ушёл с узких улочек. Ведь на открытых пространствах куда больше шансов найти что — нибудь интересное и даже, возможно, полезное. Воображение рисовало картины, одну ярче другой, однако то, что открылось передо мной, когда я вышел к проспекту, было сложно ожидать.
Всё это время я был уверен, что слышу раскаты грома — равномерные, ни на минуту не прекращающиеся раскаты.
Но это был не гром.
Вдалеке, на фоне чёрного, как смоль, неба, двигаясь с величавой неторопливостью, по кругу вышагивали, подобные несокрушимым скалам, полупрозрачные синие колоссы.
Это были их шаги.
Глава 11
Что — то кольнуло меня в шею. Я машинально хлопнул ладонью по воротнику, но крупный комар успел увернуться и, пронзительно пища, отлетел в сторону.
— Скотина, — выругался я, почёсывая место укуса.
Тут же последовал ещё один укол, уже в руку. Я махнул ей, прогоняя насекомое, и отскочил от третьего комара.
— Да сколько же вас здесь?!
Четвёртый и пятый впились в щёку. Я был совершенно уверен, что прихлопнул их, но они будто бы испарились. Укусы начали зудеть, и каждое касание только усиливало зуд, доводя его до жжения. Один за другим, они вспухали, превращаясь в огромные красные волдыри. Комаров становилось всё больше, они жалили во все открытые участки кожи, забирались в рукава и под рубашку. Вскоре уже всё тело горело, почти сводя меня с ума. Мне начало казаться, что по мере того, как росло моё раздражение, зуд становился только сильнее. Когда оно переросло в гнев, насекомые облепили меня, разом налетев со всех сторон.
Не от них ли отмахивался шинигами, когда принял человеческий облик? Не
Проклятье! Поговаривают, что в тайге водятся такие тучи комаров, что они могут выпить корову, сделав из неё мешок с костями. Буквально. Мне совсем не хотелось проверять, возможно ли такое, на себе.
Яростно размахивая руками, я бросился бежать. какое — то время кровососы преследовали меня, но вскоре отстали. С трудом отдышавшись и проверив, не осталось ли кого под одеждой, я с удивлением обнаружил, что пятна от укусов уменьшились. Оставалось только надеяться, что мелкие твари не потравили меня чем — нибудь.
Но что это, чёрт подери, было?!
В конце концов, мне приходилось выпутываться и из ситуаций покруче. Уверенность в своих силах понемногу возвращалась, а с ней и готовность показать любому встречному кузькину мать. Я редко пользуюсь магией открыто, однако, если кто — то ещё вздумает попробовать меня на вкус, его встретит огненный шторм.
Вцепившийся в фонарный столб эльф наблюдал за мной, как за очередной добычей. Эта ушастая волосатая скотина только и думала, как бы поскорее усесться мне на грудь и вдоволь наесться страха, наслав целый сонм кошмаров.
Почувствовав лёгкое прикосновение к щеке, я вскрикнул и отшатнулся. Бабочка — всего лишь бабочка — поднялась к фонарю и принялась биться об лампу.
— Спокойствие, — прошептал я сам себе. — Воля и разум, так? Анализировать. Анализировать и находить оптимальное решение.
Если именно такие насекомые пытались напасть на шинигами, то почему он так легко от них избавился? В чём различие между нами? В том, что он божество? Ну, так и я не какой — то там захудалый волшебник, и ещё неизвестно, кто бы победил, сойдись мы в драке в полную силу. Значит, дело не в этом — шинигами знал способ. Он не использовал артефакты, не применял магию, не произносил никаких фраз. Единственная разница между нами — это…
Поведение.
Вот почему шинигами был так надменно холоден и отстранён. Вот почему волдыри увеличились, когда я разозлился. Вот почему нападения прекратились, стоило только взять себя в руки. Комары реагировали на эмоции. Чтобы избежать проблем в дальнейшем, следует контролировать себя. В конце концов, по сравнению и с насекомыми, и с эльфом, вершиной эволюции был я. Так что, я тут буду решать, кто кого жрёт.
Бабочка спустилась от лампы и села мне на рукав. Она напоминала обычную белую капустницу, только края крыльев были неровными, словно обгрызенными кем — то. Я собирался согнать её, однако заметил, как эльф недовольно взвизгнул и забрался повыше на столб. Это выглядело так, будто он испугался этой бабочки.
— Хм. Не знаю, откуда ты взялась, — сказал я, продолжая рассматривать её белые крылья, — но местная нечисть, кажется, от тебя не в восторге.
Что — то крупное выступило из тени. Не такое, как те колоссы, которых я видел вдалеке; всего четыре — пять метров в высоту. Когда оно вышло на свет, я смог рассмотреть получше: тумбообразные ноги, тело, напоминающее большую бочку, четыре руки: две тонкие и худые, и две мускулистые; причём, последние заканчивались огромными секирами. Всё существо навевало мысли о монстре Франкенштейна, тем более, что все части его тела были не то сшиты суровыми нитками, не то провздеты верёвками.