Вертихвостка
Шрифт:
При виде его статного и могучего обнаженного тела у Элейн перехватило дыхание.
– Какой он у тебя красивый, - восхищенно прошептала она, смыкая пальцы вокруг его огромного торчащего, как жердь члена.
– Никогда такого не видела...
Руки вдовушки с жадным обожанием заметались по его телу. Чак задрожал от натренированной артистичности её ласк и притянул её к себе. Ее губы были теплыми и влажными, а язык змейкой извивался у него во рту, пока руки Элейн бесстыдно сновали по его нагому телу, не пропуская ни одного уголка. Ее вес вдавил его в подушки, и качели скрипнули, когда она, изменив позу, скользнула влажными
– Погоди...
Она приглушенно засмеялась:
– Сиди смирно и не мешай мне.
Чак тихо застонал, когда секунду спустя губы Элейн, пробежав по самому сокровенному, жадно обхватили трепещущий жезл его страсти. Его тело напряглось, а пятки с силой уперлись в груду мягких подушек в конце сиденья. Влажные губы дразнили и мучили, разжигая его страсть, успокаивали и в то же время требовали. Наконец, Чак наклонился и привлек к себе обнаженную женщину, не в силах больше бороться с вожделением.
– Черт бы тебя побрал...
Элейн бурно расхохоталась и перекатилась на другую сторону, увлекая его за собой. Ржавые цепи скрипели, раскачиваясь все сильнее от движения тел, но любовники ничего вокруг не замечали. Звуки множества голосов, смех, музыка, звон бокалов вдруг потеряли всякое значение и ушли в сторону, вытесненные рвущимся наружу страстным желанием. Теплые бедра бросали ему вызов, побуждая показать все свое мастерство.
– О, Чак, милый...
Он почувствовал, как со скоростью грохочущего локомотива приближается конец, и услышал, как Элейн застонала в экстазе. Последний спазм, словно финальный аккорд, бурный и могучий, приподнял их обоих и сбросил с подушек.
Элейн лежала рядом с ним, судорожно подергиваясь:
– О Боже!
Чак подождал, пока восстановится дыхание.
– С днем рождения!
Элейн улыбнулась и вздохнула, плотнее прижимаясь к нему.
– Спасибо, любимый. Ты преподнес мне чудесный подарок.
– Она поцеловала его мокрую от пота грудь.
– Просто чудесный.
Он протянул руку вниз и нащупал бутылку. Потом набросил на их обнаженные тела её необъятный халат и прижал бутылку к губам. Пиво приятно холодило и освежало, и он сделал несколько основательных глотков, потом поставил бутылку себе на живот и отер рот тыльной стороной ладони.
– Уф-ф!
– Отдыхай, милый, - сонно прошептала Элейн. Ее большие груди прикоснулись к нему, как две мягкие подушки.
– Ты заслужил отдых.
Чак посмотрел через широкий газон на площадку. Он заметил маленького лысого человечка в полосатых шортах, бесцельно слоняющегося среди гостей, которые все были либо слишком пьяны, либо слишком заняты друг другом, чтобы обращать на него внимание. Коротышка по-прежнему держал в руках бутылку и женские трусики, и смущенное выражение его лица говорило о том, что он до сих пор не нашел свою жену. Чак подозревал, что она все-таки встретила кого-нибудь, с кем можно было потанцевать или хотя бы покурить. Он жалел, что не узнал, как её зовут. Она была очень даже ничего.
Элейн лениво пошевелилась:
– Скажи честно, милый, ты рад, что пришел ко мне на вечеринку?
Чак снова глотнул пива:
– Угу.
– Рад, что сделал мне подарок?
Он улыбнулся.
– Напрашиваешься на комплимент?
– Да.
Чак
– Будь по-твоему. Как я уже сказал сегодня на пляже, ты потрясающая женщина. Никогда не встречал твоего покойного супруга, но точно знаю одно он умер счастливым.
Элейн фыркнула.
– Ты прелесть. Я и правда очень старалась быть хорошей женой. Иногда даже думаю, что слишком старалась. Он ведь был относительно молод, когда умер. Как сказали, слабое сердце.
Чак посмотрел на нее, вспомнив прикосновение её влажных губ.
– Готов поверить.
Элейн потерлась о него своим голым телом и засмеялась.
– Давай присоединимся к остальным. Скоро начнутся игры.
Чак помрачнел:
– С этого момента я всего лишь зритель.
– Еще бы! Неужели ты думаешь, что я соглашусь делить тебя с ними?
– Я думал, продолжения у нас не предвидится.
Элейн села, выпятив свои груди, и стала поправлять прическу.
– Ничего не могу с собой поделать, любимый. Я не так уж часто встречаю человека, способного доставить мне столько удовольствия, сколько ты доставил мне этой ночью. Но обещаю, что не буду требовать права безраздельного обладания тобой. Взамен я хочу услышать твое обещание не ждать моего следующего дня рождения, чтобы сделать мне ещё один подарок.
Чак улыбнулся и погладил её атласную грудь.
– Можете не сомневаться, миссис Вольф.
Глава 4
Весь день напролет дождь то моросил, то лил, как из ведра. Чак проснулся от монотонного постукивания капель по крыше над головой, зевнул, посмотрел на часы и побрел к холодильнику за стаканом апельсинового сока. Он жадно выпил сок и опять лег, надеясь, что Арти Флинн догадается расписаться за него в ведомости, чтобы он мог получить за этот день зарплату. Под одеялом было тепло и уютно, и как только его голова опустилась на сбитую подушку, он снова уснул.
Когда он вернулся к действительности, было уже около пяти часов. Дождь почти совсем стих, и Чак умиротворенно лежал на спине, заложив под голову руки. Одеяло надежно защищало его от проникавшей в комнату морской сырости. Он вспомнил о свидании с племянницей Элейн и, чтобы не впасть в уныние, заставил себя подумать о причитающихся ему за это деньгах.
Ему было бы гораздо приятнее думать только о страстной Элейн Вольф и о том времени, что они провели в саду. Он все ещё ощущал её дьявольский шаловливый язычок, теплые влажные губы, жаркий обволакивающий рот и возбуждающий пыл её колышущихся бедер, которые доставили ему ни с чем не сравнимое удовлетворение. Несмотря на все её сорок с чем-то лет, Элейн оставалась чертовски обольстительной женщиной, и он испытывал благоговейный трепет при мысли о том, какой она была в молодости.
Хотя сама вечеринка тоже была не слабая. Чак до сих пор не мог прийти в себя, вспоминая дикие сцены, которые происходили в доме, когда Элейн повела его на экскурсию по своим многочисленным комнатам. В каждой из них разыгрывался свой спектакль, и некоторые из них были настолько грубы и непристойны, что Чака едва не стошнило. Все, кого он видел в спальнях на втором этаже, были либо пьяны, либо одурманены наркотиками, и вели себя так, будто это была их последняя ночь в жизни. Он держался, сколько мог, а потом пробормотал увлеченной Элейн какое-то извинение и выбрался на свежий воздух, которого ему ужасно не хватало.