Весь Дэн Браун в одном томе

Браун Дэн

— Ваш отец никогда не был одинок, — возразил Вальдеспино. — Так же, как и вы, Хулиан. Мы оба очень сильно вас любили. — Епископ грустно рассмеялся. — Забавно. Брак ваших родителей — не их решение. Ваш отец всю жизнь искренне заботился о вашей матери, но после ее смерти, думаю, осознал, что должен быть честен с самим собой.

Отец не женился, подумал Хулиан, потому что у него уже была любовь.

— Но ваша вера… — начал Хулиан, — не возникало ли внутреннего конфликта?

— Конфликт был очень глубокий, —

честно ответил епископ. — В таких вопросах наша вера чрезвычайно сурова. В юности я сильно страдал. Осознав свои «наклонности», как это называлось тогда, я впал в депрессию и не знал, как жить дальше. Меня спасла одна монахиня. Помню, она взяла Библию и прочитала строки о том, что Господь приемлет все виды любви. Но при одном условии — любовь должна быть духовной, неплотской. Я стал священником, дал обет целибата, и это открыло мне возможность безгранично любить вашего отца, но оставаться чистым перед Господом. Наша любовь всегда была только платонической и вместе с тем всеобъемлющей. Чтобы остаться рядом с королем, я отказался от кардинальского сана.

Хулиан вспомнил слова, которые много лет назад сказал ему отец.

Любовь не повинуется никому. Мы не можем заставить себя полюбить кого-то. И точно так же не можем разлюбить. Любовь выбирает нас, а не мы ее.

Сердце Хулиана сжалось: Амбра!

— Она позвонит. — Вальдеспино внимательно посмотрел на принца.

Хулиана всегда поражала фантастическая способность епископа заглядывать прямо в душу.

— Может быть, — ответил принц. — А может, и нет. Она ведь очень упрямая.

— И вы любите ее за это тоже, — улыбнулся Вальдеспино. — Править страной нелегко в одиночку. Сильный партнер будет кстати.

Хулиан понял, что епископ говорит и о своем партнерстве с королем. И вместе с тем сейчас он неофициально благословил союз принца с Амброй.

— Сегодня в Долине Павших, — заговорил Хулиан, — отец дал мне необычные напутствия. Они вас не удивили?

— Ничуть. Он попросил вас сделать то, о чем сам всегда мечтал. Но ему сложно было совершить такой шаг по политическим причинам. Вы отстоите от эпохи Франко еще на одно поколение, и, возможно, вам будет легче.

Хулиана обрадовала возможность почтить отца именно таким образом. Меньше часа назад, сидя в кресле-каталке в мавзолее Франко, король рассказал принцу о том, какой он видел Долину Павших в будущем.

— Сын, когда ты станешь королем, люди каждый день будут требовать, чтобы ты разрушил это подлое место, взорвал его, похоронил навсегда в горном ущелье. — Король смотрел на Хулиана пронзительным взглядом. — Умоляю: не поддавайся этому давлению.

Эти слова поразили принца. Отец всегда с неприязнью относился к Франко и монумент, построенный в честь диктатора, считал позором страны.

— Уничтожить базилику, — продолжил король, — значит сделать вид, что этого этапа нашей истории не существовало. Это самый простой способ жить дальше — убедив себя в том, что история не повторится. Но она, безусловно, может повториться, и она обязательно повторится, если мы не будем бдительны. Вспомни слова нашего земляка Хорхе Сантаяны [383] …

— «Кто не помнит своего

прошлого, обречен пережить его вновь». — Хулиан произнес цитату, которую выучил наизусть еще в школе.

383

Джордж Сантаяна, урожденный Хорхе Агустин Николас Руис де Сантаяна (1863–1952) — американский философ и писатель испанского происхождения.

— Точно, — кивнул отец. — История не раз доказывала, что безумцы будут вновь и вновь захватывать власть на волне агрессивного национализма и нетерпимости даже там, где это кажется невозможным. — Король подался в сторону сына, голос его окреп. — Хулиан, скоро ты встанешь во главе удивительной страны — современной, динамичной, меняющейся. Как и многие другие страны, Испания пережила мрачные периоды истории и все же вышла к свету — к демократии, толерантности и любви. Но этот свет может померкнуть, если не озарить его лучами будущие поколения.

Король улыбнулся. Его глаза вспыхнули — ясные и живые.

— Хулиан, вот о чем я молю Бога. О том, чтобы, став королем нашей славной страны, ты превратил эту долину в нечто большее, чем сомнительная святыня или приманка для туристов. Мертвый комплекс должен стать живым музеем, ярким символом толерантности. Пусть школьники приходят сюда узнать об ужасах тирании и о жестокости репрессий — чтобы больше никогда этого не повторилось. — Король продолжил с таким пылом и страстью, словно всю жизнь ждал возможности высказать эти слова. — Но важнее всего, что этот музей должен рассказывать о других уроках, которые преподала нам история, — что тирании всегда противостоит гуманизм, что злобные крики фанатиков непременно будут заглушены голосами людей благородных и достойных. И хор этих голосов, полных сопереживания и милосердия, когда-нибудь, я верю, зазвучит с вершины этой горы.

Слова умирающего отца эхом отдавались в сердце Хулиана. Очнувшись, он обвел взглядом палату, залитую лунным светом. Король мирно спал. И никогда еще принц не видел его таким счастливым.

Хулиан поднял взгляд на Вальдеспино, встал и придвинул больничный стул к отцовской кровати.

— Посидите с королем. Он был бы рад этому. Я скажу сестрам, чтобы они вас не беспокоили, а сам зайду примерно через час.

Вальдеспино улыбнулся. А потом протянул руки и обнял его — впервые с того дня, когда проводил обряд конфирмации маленького принца. Тело епископа под сутаной было совсем хрупким, почти бесплотным, и Хулиан даже испугался: Вальдеспино, похоже, еще слабее здоровьем, чем сам король. Возможно, верные друзья встретятся на небесах раньше, чем предполагали.

— Я очень горжусь вами, Хулиан, — сказал епископ, размыкая объятия. — Вы будете мудрым и великодушным правителем. Отец прекрасно вас воспитал.

— Спасибо, — улыбнулся принц. — У него был хороший помощник.

Оставив короля и епископа наедине, Хулиан вышел в больничный коридор и ненадолго остановился у окна — поглядеть на подсвеченное огнями величественное здание монастыря на холме.

Эскориал.

Священная усыпальница испанских монархов.