Весь Дортмундер в одном томе

Уэстлейк Дональд Эдвин

– Ты тот другой парень, которого нашел для него адвокат. Киллер.

Убийца сделал странный скромный жест левой рукой, так как правая оставалась в его кармане.

– Не совсем, – ответил он. – Убийство – это иногда часть того, что я делаю, но это не моя настоящая работа. Мне нравиться думать, что моя работа – это исполнение желаний других людей.

– Неужели.

– Например, – произнес киллер, – в твоем случае, мне заплатят двадцать тысяч долларов, но не за твое убийство. Я получу расчет в любом случае, будешь ты жить или умрешь. Если ты вернешь мне картину,

тогда все отлично, ты будешь дальше жить, и я ее заберу. Если нет, если же ты будешь создавать проблемы, тогда не отлично, ты умрешь, а я все равно заберу ее, – он пожал плечами. – Нет никакой разницы.

– Я не хочу видеть тебя висящим надо мной ближайшие шесть месяцев, – ответил Дортмундер.

– Ах, не волнуйся, – успокоил его убийца. – Ты не увидишь меня больше никогда, потому что достаточно будет опустить большой палец вниз и пристрелить тебя на расстоянии, – ухмыляясь, он вынул правую руку со своего кармана, пустую. Он изобразил пальцами выстрел, направив их прямо в лицо Дортмундера, прищурил один глаз, оскалился, посмотрел на вытянутую руку и сказал:

– Бах. Я в этом профессионал.

Так или иначе, но Дортмундер поверил ему. Он уже знал, что сам он был определенным типом жулика, которого попросил найти Чонси и теперь он верил, что тот парень был определенным типом надежного убийцы, которого тоже выбрал Чонси.

– Хочу сказать, – начал он, – что не собираюсь ничего делать с той картиной, кроме как держать ее у себя, затем отдать ее Чонси. Импровизации – это не мой метод.

– Хорошо, – ответил убийца с доброжелательной улыбкой. – Мне нравиться получать деньги и ничего не делать. Пока, – и, отойдя немного, он резко повернулся. – Не упоминай об этом Чонси.

– Не должен?

– Он не хотел, чтобы я встречался с тобой, но я подумал, что мы все же должны побеседовать разок, – ухмылка мелькнула на его лице. – Я люблю видеть моих людей, – сказал он Дортмундеру.

Его глаза сверкали, затем он отвернулся снова и ушел прочь. Дортмундер смотрел ему вслед. Высокий и худощавый, черный, тело немного искривлялось, когда он ступал на свою хромую ногу и обе его руки находились теперь в карманах. Дортмундер почувствовал, как слабый холодок пробежался по его спине. Теперь он понял, что Чонси имел в виду, когда назвал его не опасным. Это потому, что он имеет того парня для сравнения. «Хорошо, что я честный человек», – пробормотал он про себя и пошел домой, где застал Келпа и Марча, и Чефуика, и Балчера, и Мэй, которые ждали его в гостиной.

– Дортмундер!

– Джон!

– Ты сделал это! Я знал, ты сможешь!

Они поздравляли его и похлопывали по спине, а он отдал им бурбон Чонси, затем все вместе присели с бокалами полными потрясающего напитка, почти стоящего тех неприятностей, которые он доставил ему.

– Как ты сделал это? Как ты выбрался? – спросил Келп.

– Ну, я спустился на самое дно лифтовой шахты, – начал Дортмундер, – а затем… – он остановился, пораженный неясным предчувствием беды. Посмотрел на внимательные лица, которые выглядели более застывшими, чем внимательными. Одежда Балчера и Келпа был в полном беспорядке, у Келпа проступали синяки под

глазами. В комнате воцарилась невероятная напряженность.

– В чем дело? – спросил он.

– Джон, расскажи нам как ты вышел из шахты, – попросила Мэй.

Он хмуро взглянул на Мэй, сердито посмотрел на остальных, прислушался к тишине и понял. Глядя на Келпа, он спросил:

– Где она?

– Теперь, Дортмундер… – начал Келп.

– Где она?

– Ах, дорогой, – произнес Чефуик.

– Была потасовка в театре… – начал рассказывать Марч.

– Это была не наша ошибка, – прервал Келп.

Даже Тини Балчер выглядел пристыженным. Он сказал:

– Это была просто одна из тех вещей.

– ГДЕ ОНА?

Напряженная тишина. Дортмундер смотрел на то, как они все опустили глаза в пол и, наконец, Келп ответил ему тонким голосом:

– Мы потерял ее.

– Вы потеряли ее, – повторил Дортмундер.

Затем все начали говорить одновременно, объяснять, оправдываться, рассказывать одну и ту же историю с разных точек зрения, а Дортмундер просто сидел там, не двигаясь, флегматичный, позволяющий потоку слов литься вокруг него, пока, наконец, они все не замолчали. Во вновь наступившей тишине, Дортмундер вздохнул, но так и ничего не произнес. Мэй спросила:

– Джон, могу я освежить твой дринк?

Дортмундер покачал отрицательно головой. В нем уже не было прежнего жару.

– Нет, спасибо, Мэй, – только и сказал он.

– Можем ли мы еще сделать что-нибудь? – спросил Келп.

– Если вы не возражаете, – сказал им Дортмундер, – я хотел бы некоторое время побыть один.

– Это не было чьей-либо ошибкой, – произнес Келп. – Это действительно не было.

– Я не виню тебя, – успокоил Дортмундер и, как ни странно, это была правда. Он никого не винил. Злой рок схватил очередную жертву. – Я просто хочу побыть наедине с собой и подумать, как я хочу прожить свои шесть месяцев жизни.

Второй хор (припев)

Глава 1

Среди радостных толп покупателей в преддверии Рождества Дортмундер выглядел совершенно мрачным, этакий зануда отравляющий праздник для Санта-Клауса. Когда он стоял в отделе парфюмерии в Мэйси, над его головой проплыл воздушный шар с надписью HUMBUG. Взгляд, который он бросил на продавщицу, можно было назвать взглядом больного желтухой.

– Что это?

Девушка держала крошечный стеклянный флакон в форме торшера без абажура 1920 года производства, заполненный на восемь унций, с плоским, как блин дном и длинным тонким горлышком, которое заканчивалось пульверизатором.

– «Ma Folie», – ответила девушка. – Это Франция.

– О, да?

– Это означает Моя Фолли.

– Твоя, хммм? Позвольте мне еще раз вдохнуть аромат.

Продавец уже брызнула немного на свое запястье и послушно протянула руку в сторону Дортмундера. Ему казалось странным наклоняться и обнюхивать чужое женское запястье, худое с бледно-серой кожей, тонкими голубыми венами. И все, что узнал Дортмундер после того, как понюхал – запах был тот же, что и в первый раз, аромат был сладким.