Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
Просигналил автомобиль. Дортмундер посмотрел мимо доллара и увидел рыжий мерседес у обочины, и кто-то внутри махала ему. Келп?
Келп. И неизвестно как, но мерседес имел регистрационные знаки Коннектикута.
Дортмундер быстро зашагал в сторону пассажирского сиденья, проскользнул в машину и почувствовал сухой теплый воздух, когда Келп ускорил ход мерседеса.
– Ах, – вздохнул Дортмундер.
– Невероятный трафик, – произнес Келп. – Даже Стен Марч не смог бы найти что-нибудь. Я взял этого зверя через квартал отсюда, ты можешь в это поверить? Поэтому
Дортмундер все еще держал его в руке. Затем спрятал подальше в боковой карман.
– Я нашел его, – ответил он.
– Без шуток. Может быть сегодня твой счастливый день.
– Что за идея, – подумал про себя Дортмундер и вслух произнес: – Да.
– На самом деле, это удачный день.
Дортмундер закрыл свои глаза. Он мог наслаждаться комфортом автомобиля и просто не слушать того, что говорил Келп.
– Например, – начал Келп, – есть вопрос насчет картины и того, что произошло шесть месяцев тому назад.
– Четыре с половиной, – поправил его Дортмундер. Его глаза оставались закрытыми.
– Ладно, четыре с половиной.
– Я думаю, что уеду из страны, – предположил Дортмундер. – Поеду в Южную Америку, может быть. Я и Мэй, мы могли бы открыть бар или что-нибудь в этом роде. Будет ли нас преследовать по всему миру тот парень из-за двадцати штук?
– Да, – ответил Келп. До тех пор пока они не найдут картину они будут искать тебя, и ты знаешь это.
Не открывая глаз, Дортмундер вздохнул.
– Ты, по крайней мере, мог дать мне немного помечтать, – произнес он.
– У меня есть что-то получше, – заинтересовал Келп. – Есть.
– Нет у тебя ничего.
– Есть.
– Нет. Пока мы не получим обратно картину ты ничего не сможешь предложить лучше.
Когда Чонси придет и захочет ее обратно, у нас не будет выхода.
– Один, – возразил Келп и внезапно, за рулем, впал в бешенство. Начал сигналить в безумном ритме и одновременно кричать:
– Двигай своей чертовой задницей или ты не хочешь попасть домой?
Дортмундер открыл глаза.
– Успокойся, – сказал он.
– Они дают лицензии всем, – проворчал Келп, уже успокаиваясь, затем сказал. – Слушай, я не могу разговаривать в такой пробке. У тебя есть еще тот хороший бурбон?
– Ты шутишь.
– Вот, что я тебе скажу, – начал Келп, – я куплю бутылку бурбона на выезде из города, не такой марки как у Чонси, но тоже что-нибудь хорошее. Что-нибудь разлитое в Кентукки.
– Даа?
– Пригласи меня к себе домой, – предложил Келп. – Мы напьемся, и я расскажу тебе мою идею.
– Ты знаешь, что я думаю по поводу твоих идей, – ответил Дортмундер.
– Может ли это быть хуже, чем визит друзей Чонси?
Дортмундер вздохнул.
– Я куплю две бутылки, – закончил разговор Келп.
Глава 2
– Ты помнишь моего племянника, Виктора? – спросил Келп.
– Агент ФБР, – ответил Дортмундер.
– Он бывший агент, – поправил Келп. – И в этом разница.
– Они выбросили его, – сказал Дортмундер, – потому что он постоянно
– Необязательно было так, – возразил Келп. – Это просто теория.
– Этого вполне достаточно для меня. Это помогает вспомнить парня. Что с ним?
– Я разговаривал с ним на День благодарения, – вспоминал Келп, – когда был у бабушки. Ты не поверишь, но она готовить самую фантастическую индейку.
Ну что тут было сказать на такое высказывание? Ничего. Именно так и сделал Дортмундер. Он устроился поудобнее в своем личном простеньком кресле в своей теплой гостиной и сделал еще один глоток бурбона. Мэй была в Safeway, где она работала в качестве кассира. Бурбон был разлит в Кентукки (в отличие от того, который дистиллируют в Кентукки, а затем в ж/д вагонах отправляют на север и разливают в Хобокен), что было неплохо. Качество виски было на порядок выше, чем тот продукт от «O.J. Bar and Grill», которая возможно тоже занималась дистилировкой в Хобокене из комбинации воды «Hudson и Raritan».
Келп продолжал свою историю:
– Смысл в том, что Виктор рассказал мне об одном парне, который сейчас живет в одном районе с ним. Так вот, он занимался его делом, когда еще работал в ФСБ. Парень был фальшивомонетчиком.
– Да?
– Только он не печатал деньги, – произнес Келп. – Он рисовал их, – сделав неопределенный жест в воздухе, продолжил. – Одну купюру за раз. Всю двадцатку.
Дортмундер нахмурившись, посмотрел через свой стакан на Келпа.
– Этот парень лично нарисовал двадцатидолларовую банкноту?
– Очевидно, он был профи в этом. Он взял лист бумаги, нарисовал на нем пять или шесть купюр, вырезал их, а затем раскрасил обратную сторону и пустил в оборот по всему городу.
– Странный пацан, – решил Дортмундер.
– Но гений в своем деле, – ответил Келп. – Если верить словам Виктора, ты не смог бы отличить его банкноты от реальных денег. Каждая из них была произведением искусства.
– Тогда как они могли взять его?
– Ну, возможно несколько вариантов. Во-первых, он всегда работал с акварельными красками. Масляные образуют уплотнения на бумаге, у них плохая текстура. Так что, его банкноты были идеальны сразу после изготовления, но вскоре начинали течь.
– Звучит так, как будто ты знал его лично, – подметил Дортмундер.
– Я не знал его, – ответил Келп. – Мой племянник Виктор знаком с ним.
– А ты знаешь Виктора.
– Ну, он мой родственник.
– Я повторю свой вопрос. По какой еще причине они смогли поймать этого парня?
– Ну, обычно он не покидает свой район, – начал Келп. – Он выглядит «не от мира сего», но он настоящий артист. Он просто сделал те двадцатки, чтобы купить себе картофеля и голубые джинсы, в то время как работал над своими собственными произведениями. И так как эти двадцатки «засветились» в одном и том же супермаркете «Shop Rite», аптеке, винном магазине, то федералы вычислили район и таким образом Виктор встретил этого парня Покьюлея.