Весь Дортмундер в одном томе

Уэстлейк Дональд Эдвин

«ВОУ-ВОУ-ВОУ» теперь остановилось, чего нельзя было сказать о «виу-виу-виу», которое все не унималось. Было хуже некуда. Дортмундер просто ненавидел возвращаться к Мэй с пустыми руками. А с другой стороны, он ненавидел еще больше, когда вообще не возвращался домой. Решение О’Хары уйти во Флориду через пожарную лестницу было поспешным и глупым, но в сложившихся условиях отступление в той или иной форме было явно отличной идеей.

Дортмундер вздохнул. Икра была так близко возле него, что он даже чувствовал ее вкус во рту, хотя и не знал, какой вкус она имеет. И все же он отказался от этой идеи. Он направился через крышу к небольшому «окошку» между краем крыши и лестницей, откуда мог видеть тротуар и О’Хару, занятого неприятной беседой с двумя одетыми в униформу копами. Неприятной для О’Хары, но даже отсюда было заметно,

что копы, напротив, были очень довольны. Скоро они найдут украденный грузовик, оставленный ими на погрузочной платформе, на улице, а тогда они заинтересуются, привел ли О’Хара еще каких-либо друзей сюда сегодня ночью.

Так и вышло: больше не доносилось сирен оттуда, с обочины, только свет от мигалок на двух полицейских машинах; один из офицеров начал подниматься вверх по пожарной лестнице. Это был молодой и очень шустрый полицейский, который перепрыгивал через две ступеньки (так нечестно!) с фонариков в одной руке и пистолетом в другой.

Время уходить. Это здание располагалось на углу двух улиц в юго-западном районе Манхэттена, который недавно переименовали в Tribeca, что означало «Треугольник внизу Канал-стрит», другие части Нью-Йорка также переименовывались… СоХо для юга Хьюстон-стрит, Клинтон придет на смену благородного и старого имени Хэлс Китчен и даже НоХо для севера Хьюстон-стрит. Все это означало, что застройщики, люди облагораживающие территорию и кооперативщики расплодились как саранча. Это значит, что кожевенные заводы, заводы листового металла и транспортные компании в настоящий момент вытесняются дорогими домами. И еще это означает, что идет длительный переходный период в несколько лет или даже десятков лет, после которого предприятия поставляющие сантехнику и фирмы осуществляющие консультации по разводу станут конфликтными соседями, не одобряющими друг друга. Дортмундер отвернулся от полицейского, поднимающегося по лестнице, и посмотрел вниз, на длинный ряд верхушек крыш. Дорога на следующую поперечную улицу вела через крыши, которые располагались практически на одном уровне. На каждой из них находились будки наподобие телефонных, просто открыв одну из них, Дортмундер мог попасть на лестницу, но что ждет его там, в ее конце? Какое-нибудь производство выпускающее оборудование, «опоясанное» системой охранной сигнализации? Или адвокат с Уолл-стрит с домашней собачкой Доберманом?

Но, в любом случае не коп с фонариком и оружием. Дортмундер убегал, перепрыгивая с крыши на крышу – высокий, костлявый мужчина средних лет, который бежал неуклюже, как Пиноккио, прежде чем стать настоящим мальчиком, и воровские инструменты которого стучали и лязгали в кармане его пиджака.

Первая дверь – закрыта, ни кнопки, ни замочной скважины, просто пустой металлический лист. Черт!

Вторая дверь – аналогично. Третья. Четвертая. Не было времени, чтобы ее взломать, только не с тем копом позади. Интересно, какие шансы у него, чтобы найти открытую дверь?

Ноль.

Последняя дверь. Дортмундер оглянулся назад и увидел луч фонаря на крыше здания, в котором хранилась икра. Он рисовал белые лини в ночи, вверх и вниз, вперед и назад. Полицейский не видел пока, как Дортмундер спускается вниз, но скоро он сделает это.

Это было не самое последнее здание в ряде. Между ним и углом улицы стояло еще одно, квадратное и более широкое, но, к сожалению, трехэтажное. От этой постройки и до того места, где стоял Дортмундер, было вниз добрых двадцать футов.

Фонарик «бобби» не отставал и двигался в его направлении.

– Ах, мальчик,- вздохнул Дортмундер.

И какой у него есть выбор? А– Тюрьма. И так как теперь он попадет в категорию закоренелых преступников, он получит пожизненное заключение. В– Сломанная лодыжка. С– Если у того копа качественный фонарик и хорошее зрение, то – тюрьма и сломанная лодыжка.

«А может пойти ва-банк», - сказал Дортмундер сам себе. Край крыши был покрыт изогнутыми скользкими плитками черепицы. Дортмундер перелез наружу, держась за черепицу, позволив ногам болтаться в воздухе, руки выпрямлены, его нос и щеки чувствовали сырую прохладу кирпича в стене здания. Он мог ощутить каждую молекулу воздуха в бесконечном пространстве между изношенными подошвами своих ботинок и наклонной поверхностью того здания внизу.

«Наверное, лучше не рисковать»,- сказал он себе, изменив первоначальное

решение. Может он найдет укрытие за одной из тех лестничных конструкции или найдет какую-нибудь другую лестницу вниз. «Слишком опасно»,- сказал он снова себе сам и сделал рывок, чтобы подняться на крышу… и его руки соскользнули.

2

«Боже мой», - думала сестра Мэри Сирин, еще только два часа, – «половина моего дежурства, а мои колени ужасно болят. Но, сострадание, только подумать, насколько я лучше тех людей в мире, вынужденных ездить на метро, говорить друг с другом целый день, зарабатывать на жизнь, смотреть телевизор, есть мясо, и отвлекаться от мыслей о Едином. Ибо Он, это Вечность, к которой должны быть постоянно направлены наши мысли. Он поднимает нас вверх над материальным миром через созерцание Его. Он, в конце концов, поднимет нас к вечной радости в Лоне Его Мира и Его Довольства. Тайна Его заключена в Троице, и Он создал этот мир, но отказался от него. Он создал нас по Своему образу, но Сам Он является необъяснимым и непостижимым. Он…

Возвращаться в раздумья о Нем было очень просто. Сестра Мэри Сирин воспринимала только одного Бога, отрекшись от мира, плоти, дьявола и квартиры в Джексон Хитс около тридцати четырех лет тому назад. Она вошла в этот монастырь неспокойной и нерешительной молодой женщиной и тотчас обнаружила внутри себя виденье, ей богу, иного мира, который превосходил понимание. «Если бы только каждый желал стать монахиней»,- думала она так часто,- «то мир стал бы лучше и спокойнее». Тем не менее, этот мир хорош, хотя не идет ни в какое сравнение с Небесами, с загробной жизнью, домом Всевышнего…

И так далее.

Здесь в тихой часовне монастыря Санкт Филумена на Вестри-стрит в центре Манхэттена всегда, на протяжении 24-часов, круглосуточно находилось, по крайней мере, три сестры. Сегодня присутствовали четыре монахини Мэри Сирин, Мэри Аккорд, Мэри Вигор и Мэри Содалити, преклонив колени, они выполняли основную миссию их ордена – созерцание Бога в тишине и почитании. Свет от ризницы и свечей по бокам от Креста очень гармонично дополнял электрический свет от неяркой лампы – пожертвование от брата Мэри Кэйпэбла. Он был поставщиком в Нью-Джерси, поэтому сделал подарок часовне в виде иллюминации, которая освещала полдюжины грубых деревянных скамей, простой алтарь, покрытые штукатуркой стены и высокий потолок собора, испещренный грубыми деревянными балками. В этой тихой и средневековой обстановке, разум вполне естественно и без принуждения обращался мыслями к Воинствующей Церкви, к Триумфальной победе церкви и Высшем Существе над всем, Квинтэссенция, чьи духовные истоки…

Конечно, даже для такого верующего человека как сестра Мэри Сирин созерцание изредка, но утомляло. К счастью, в такие моменты на помощь приходила молитва, литание с насущными просьбами: долгая жизнь для Папы Римского, чтоб как можно меньше людей попадало в Чистилище и возвращение России на путь божий. А в последнее время к ним добавилась еще более срочная просьба, за которую нужно было молиться, а именно возвращение сестры Мэри Грейс:

Господи, если тебе будет угодно вернуть к нам нашу сестру Мэри Грейс из жилища порочности и небоскребов мошенников, то наше маленькое сестричество будет признательно на века. Вечно, Господи. Мы знаем, что сестра Мэри Грей горячо желает своего возвращения сюда, в Твои владения, к этой жизни в созерцании и повиновении. Это наше желание, чтобы она вернулась к нам, и если это Твое желание и решение…

«Клок». Сестра Мэри Сирин повернула свою голову и… рядом с ней на скамью приземлилась отвертка, половину рукоятки которой покрывала черная грубая лента, оставляя на конце только дюйм блестящего метала, отражающего свет свечей. Теперь здесь появился беспорядок!

«Хлоп». Небольшая полотняная сумка упала на скамейку рядом с отверткой. Это была серая и запачканная, но аккуратно завязанная на пару шнурков сумка. Сестра Мэри Сирин подобрала эту находку, развязала и открыла небольшой комплект с множеством кармашков, где хранились хорошо смазанные маслом металлические инструменты: некоторые плоские, некоторые изогнутые или спиралевидные, как штопор. Здесь также были крошечные ножницы, длинный и мягко тянущийся алюминий, здесь был электротестер на два провода, а также пара проводов с «крокодилами» на концах.