Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
— Конечно, нет.
— А вы можете называть меня Перышко.
— Хорошо, — сказал он, хотя очень в этом сомневался.
— Так вот, дело в том, Бенни, что моя бабушка уехала на запад много лет назад, когда моя мама была совсем маленькой девочкой. Поэтому в резервации никто не знал, что я родилась. Но вот я вернулась. Разве это не мило?
— Ага, — сказал он, и снова остановился на светофоре за тем же грузовиком. Он надеялся, что внешне он выглядит довольно расслаблено, но внутри у него бушевал настоящий шторм. Ураган Бенни. И единственная разумная мысль, которая смогла прийти
— Вы переезжаете в резервацию? А когда?
— Ну, племена должны удостовериться сначала, что я настоящий представитель племени, а не самозванка, на это уйдет несколько дней, а потом я перееду. Мне кажется, что это очень волнительно, не так ли?
— Ага.
— Может, вы бы мне показали там все, — спросила она, — когда я перееду. Вам было бы это интересно?
— Конечно, — ответил он. Бенни вспомнил всех этих уродов в старшей школе, которые вечно над ним издевались, а девушки не хотели идти с ним в кино, и он представил, как он гуляет по резервации, прямо перед всеми ними, и Перышко Рэдкорн идет рядом, улыбается ему, разговаривает с ним. А летом, наверное, она наденет бикини.
— Вы улыбаетесь, — заметила она.
Упс.
— Ну, — не знал, что ответить Бенни, и заметил, что у него сильно вспотели руки. — Я просто рад за вас. Вы возвращаетесь домой и все такое.
— Перышко, — сказала она, понизив голос. — Ты можешь сказать это вслух, Бенни, ну же.
Он вглядывался в дорогу, как будто вот-вот что-то должно было произойти. Он выдохнул:
— Перышко.
— Привет, Бенни, — ее голос еще понизился и лился, словно мед.
Он сделал еще один глубокий вдох.
— Привет, Перышко.
— Ну вот, теперь мы друзья. И мы приехали в «Уисперинг пайнс». Заезжай и держись правее. Я возьму деньги и…
— Мне не нужно ничего платить, — прервал он ее. — Мы же теперь друзья, — он снова выдохнул: — Перышко.
— Спасибо, Бенни, — сказала она. — Тут держись правее. Вот здесь я живу. Видишь этот дом на колесах?
— Это твой?
— Да, я приехала на нем из Невады, сама ехала, — похвасталась она. — Припаркуйся тут, прямо перед ним.
Бенни остановил субару, но не выключил зажигание.
— Это очень долгий путь, особенно, если едешь один, — сказал он.
— Иногда было страшно, — сказала она, — ведь я одна. Но я думала о том, что я еду домой, к своим родным, и от этого мне становилось легче.
«Эх, — подумал Бенни, — если бы мы могли и в правду подружиться, если бы только дядя Роджер и почти дядя Фрэнк поговорили с ней, они бы поняли, какая она на самом деле хорошая. Хотя дело бы не в ней самой, они старались держать в стороне всех, кого интересовали вопросы о ведении дел в казино».
—
— Мне нравится тебя слушать, — ответил он, понимая, что это чистая правда, да и, пожалуй, это был умный ход с его стороны.
— Я тебе вот что скажу, Бенни. Если ты не хочешь брать денег, потому что мы друзья, то хотя бы зайди, посмотришь, как я живу. Может чашку кофе?
— Ну, эээ… — он не знал, как поступить. На сегодня приключений ему хватило с головой, поэтому, наверное, все же лучшим вариантом было бы просто поехать домой и отлежаться какое-то время.
Перышко положила руку ему на плечо, и ему показалось, что он получил мягкий удар током. Мурашки побежали до самого уха. Улыбаясь, наклоняясь все ближе к нему так, что он почувствовал едва уловимый, но достаточно мощный запах мускуса, который проник через его ноздри прямо в мозг, она сказала:
— Может, все-таки зайдешь, Бенни?
Он сглотнул. Выдохнул. Кивнул.
— Да, — прохрипел он. — С удовольствием.
26
— Восток, — сказал Тини.
Дортмундер почти спал. Он повернулся к Тини, который развалился на все заднее сиденье джипа и спросил:
— Тини, ты что-то сказал?
— Я сказал «восток».
Дортмундер пытался вглядываться в темноту. Уже было довольно темно, когда они уезжали из «Ти коузи» после ужина в четырехчасовое путешествие на юг. Сейчас был почти час ночи, а они только проехали по мосту Трайборо и выехали на Гранд-Сентрал-Парквэй, проезжая Манхэттен, направляясь из Бронкса в Куинс. Несмотря на то, что это была ночь пятницы, на дороге было много машин, где большинство пассажиров были пьяные.
— Восток, — повторил Дортмундер. — Ты имеешь в виду, что мы едем на восток? — предположил он.
— Юго-восток, — поправил Тини.
Келп, который был за рулем, свернул на автомагистраль Бруклин-Куинс. Дортмундер кивнул.
— Ты имеешь в виду, что мы едем на юго-восток, — уточнил он.
— Так машина говорит, — ответил Тини.
Дортмундер снова развернулся, чтобы одарить Тини удивленным взглядом.
— Что ты имеешь в виду под «так машина говорит»?
Тини указал туда, где мог бы быть ореол Дортмундера, если бы он был, и сказал:
— Вон там.
Дортмундер снова посмотрел вперед, откинул голову на подголовник и увидел прикрепленную между крышей джипа и лобовым стеклом какую-то черную коробочку. На ней были голубовато-белые цифры и буквы, которые было хорошо видно с заднего сиденья; они мерцали в темноте:
Ю В 41
Когда Дортмундер посмотрел на коробочку, буквы Ю В сменились на Ю. Он посмотрел на дорогу, она уходила вправо.
— А теперь юг, — сказал он.
— Правильно, — сказал Тини. — Это я нашел себе развлечение, пока мы едем. Смотрю на буквы. Почти все время была Ю, потом недолго была С, когда Келп ошибся на Спрейн.
— Дурацкие указатели, — пробурчал Келп.
Дортмундер посмотрел на него, его профиль в свете огоньков приборной панели походил на маску на Хэллоуин.