Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
— Такая у него работа, — ответил Дортмундер. При этих словах Герман опять болезненно поморщился.
— Ой, — сказал Виктор. — Вы только попробуйте его догнать. Ой…
В трейлере Мэй и миссис Марч прикрепили фонарики к мебели и установили их так, что можно было работать при свете, какой ни есть. Теперь они пытались мало-мальски навести порядок.
— Похоже, у нас тут целая колода карт, — сообщила Дортмундеру миссис Марч. — Я только что нашла возле сейфа бубновую тройку.
— Прекрасно, — сказал Дортмундер и повернулся к Герману. —
— Нет! — прошипел Герман, но мгновение спустя добавил: — То есть, да. Конечно, разумеется.
— Виктор, пойдешь с Германом.
— Само собой.
Мэй сказала Дортмундеру:
— Ты нам нужен, чтобы передвинуть мебель.
Когда Дортмундер ушел помогать авральной бригаде, Герман сообщил Виктору:
— Я принял решение.
Виктор насторожился.
— Я намерен, — продолжал Герман, — действовать против этого сейфа всеми известными человечеству способами. Одновременно.
— Само собой, — ответил Виктор. — А мне что делать?
— А ты, — заявил Герман, — будешь крутить рукоятку.
Глава 26
— Честно говоря, — процедила Мэй, не вынимая из уголка рта сигарету, — я могла бы сварить лучший кофе даже из черного перца.
Она накрыла семеркой червей бубновую восьмерку, с которой зашел Дортмундер.
— Что было, то я и взял, — ответил Марч. — Единственное открытое кафе, которое мне удалось отыскать.
Он аккуратно вложил бубновую пятерку под семерку той же масти.
— Я тебя не упрекаю, — сказала Мэй. — Это так, в порядке простого замечания.
Миссис Марч поставила свой стаканчик с кофе, посмотрела на сдачу, нахмурилась и, наконец, произнесла с тяжким вздохом:
— Ну, что ж…
Она вложила бубнового валета и забрала взятку.
— Берегись, — предупредил Марч, — мама пошла вразнос.
Мать неприязненно взглянула на сына.
— Мама пошла вразнос, мама пошла вразнос! Только это и знаешь. Я была вынуждена забрать взятку.
— Ничего, — спокойно проговорил Марч. — У меня есть, чем тебя остановить.
Мэй сидела возле приоткрытой дверцы трейлера, где у неё была возможность выглядывать и видеть гудроновую дорожку до самого въезда в лагерь. Было десять минут восьмого утра и уже совсем рассвело. За последние полчаса отсюда уехали штук пять потрепанных машин — жильцы отправлялись на работу, — но до сих пор никто не пришел и не полюбопытствовал, откуда тут взялся новый прицеп. Не было ни владельца трейлерного парка, ни легавых.
Скрашивая ожидание, Мэй и миссис Марч затеяли оживленную карточную партию в «уголке для завтрака», который они устроили возле двери в передней части трейлера, поодаль от сейфа. В заднем торце, за самодельной, от пола до потолка, перегородкой, сооруженной из разобранной конторки, кропотливо трудился над сейфом Герман, которому попеременно помогали то одна пара мужчин, то другая. Сейчас с ним были Келп и Виктор, а Дортмундер с Марчем участвовали в карточной игре.
В
До сих пор из-за перегородки почти не доносилось звуков, за исключением двух тихих хлопков, когда Герман попытался устроить маленькие взрывы, которые так ничего и не дали. Иногда слышались визг электродрели, скрежет пилы да настырный зуд циркулярного резака, но пока, похоже, почти ничего не происходило. Десять минут назад, когда Дортмундер и Марч оттрубили свою часовую смену, Мэй спросила их, как идут дела.
«Не могу сказать, что он не оставил ни единой царапины, — ответил ей Дортмундер. — Уж царапину-то он оставил». И почесал плечо, поскольку провел едва ли не весь предшествующий час, накручивая длинную рукоятку.
Тем временем банку придали более домашний и жилой вид. Свет горел, туалет работал, пол был подметен, мебель переставлена, окна занавешены шторами. Жаль только, что на заводе банк не оснастили кухней. Гамбургеры и пончики, принесенные Марчем из ночной закусочной, были почти съедобны, но кофе, вероятно, варили в обход законов о загрязнении окружающей среды.
— Видать что-нибудь? — спросил Дортмундер.
Мэй таращилась на улицу, думая о кухнях, снеди и кофе… Она снова взглянула на Дортмундера и сказала:
— Нет. Я просто задумалась.
— Ты переутомилась, — заметила миссис Марч. — В этом все дело. Как и остальные после бессонной ночи. Я уже не так молода.
И она зашла с бубнового туза.
— Хо-хо, — сказал её сын. — И это называется не вразнос, да?
— Я слишком умна для тебя, — заявила мать. — Пока ты болтаешь, я сбрасываю ненужную крупную карту. — Она сняла свой шейный корсет, хоть сын и увещевал её не делать этого, и теперь сидела над своими картами, сгорбившись, будто охваченная азартом белка.
— Кто-то едет, — сообщила Мэй.
— Легавые? — насторожился Дортмундер.
— Нет. Думаю, управляющий.
В ворота завернул бело-голубой фургон и остановился возле маленькой белой дощатой сторожки. Из него вылез маленький человечек в черном костюме. Увидев, что он отпирает дверь сторожки, Мэй положила карты и сказала:
— Это он. Я сейчас вернусь.
— Мам, надень корсет, — велел Марч.
— Не буду.
Прицеп все ещё не был снабжен лесенкой. Мэй неуклюже слезла на землю, выплюнула сигаретный окурок и зашагала к сторожке вдоль ряда прицепов, закурив по пути новую сигарету.
Человек, который сидел за колченогим столом в сторожке, выглядел тщедушным, нервным и иссохшим, как бросивший пить пьяница, готовый в любую минуту опять отправиться спать в подворотню с пинтой портвейна в скрюченных пальцах. Он устремил на Мэй полный ужаса взгляд и сказал:
— Да, мисс? Да?
— Мы вселяемся сюда на неделю, — объявила Мэй. — Я хочу заплатить вам.
— На неделю? С прицепом? — Похоже, его сбивало с толку все на свете. Возможно, было ещё слишком рано, и он не успел толком проснуться.