Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
– Можем сделать с помощью взрывчатки,– сказал Дортмундер. – Хотя я бы предпочел более тихий способ.
– В точку. Келп сделал еще пару глотков и сказал:
– Ты осмотрел это место по дороге сюда?
– Нет, я подумал, что нам лучше сделать это вместе.
– И когда ту хочешь это сделать?
– Когда закончишь свой напиток,– ответил он, потому что, он, кажется, свой уже закончил.
45
Гансвурт Стрит является частью Вест-Виллидж, старой мореходной части, кусочек территории с искривленными улицами, которые упираются в реку Гудзон. Этот квартал
В коммерческом деле не бывает пустых пространств. Поэтому место обреченных коров заняли небольшие фабрики и складские помещения. Поскольку эта местность находилась совсем близко к Гринвич Виллидж, то тут появилась и ночная жизнь, а когда пошарпанные старые промышленные здания девятнадцатого века стали трансформироваться во временное пристанище кинозвезд, пропала последняя надежда.
Тем не менее, Мясоразделочный квартал, даже хоть мясо там больше не разделывали, продолжал существовать, частично представлял собой жилые помещения, частично магазины и рестораны, частично склады и предприятия легкой промышленности. Во все это многообразие Жак Перли отлично вписывался идеально, и когда Дортмундер и Келп прошлись по кварталу, они это поняли и сами.
Перли не сделал ничего с фасадом здания. Здание было узким, построенным из камня, в ширину менее тридцати футов, слева была помятая металлическая зеленая дверь гаража, а справа виднелась еще одна дверь, серая металлическая, непонятно куда ведущая. Большие квадратные окна в фабричном стиле на втором этаже были перегорожены горизонтальными узкими стальными перекладинами, которые были спроектированы таким образом, чтобы не походить на тюремные решетки, насколько это было возможно, и чтобы давать максимальное количество света и вида, тем не менее, при случае, если кто-то захочет забраться внутрь, смельчак останется без пальцев.
Из верхних окон лился тусклый свет. Здания по обеим сторонам были на порядок выше, и окна там были значительно внушительнее. Справа был четырехэтажный жилой дом, где квартиры были переделаны под элитный класс. Входная дверь в это здание была очень замысловатая и кроме того была окружена переносными лампами. Слева здание было трехэтажным, тоже кирпичным, тянулось до самого перекрестка. На первом этаже были магазины, а где-то сбоку виднелась маленькая дверь, которая, похоже, вела в скромные апартаменты, располагающиеся этажами выше.
Дортмундер и Келп остановились на пару минут, чтобы изучить пейзаж, мимо проходили редкие прохожие, все были укутаны в теплую одежду и куда-то торопились, потому что здесь у реки ветер был особенно суров.
– Знаешь,– начал Келп,– я как-то прочел, что если ты не можешь определиться с решением, есть правило.
– О, да?
– Да. В зависимости от обстоятельств, нужно выбрать или самый активный вариант, или самый ранний по времени, или тот, что слева.
– Я так
– В том доме справа,– подметил Келп,– живет богатенькая семья.
– Я знаю.
– А в левом доме, вон там, на верхнем этаже справа, темно.
– Может они вышли в тот бар, где мы с тобой были,– предположил Дортмундер.
– Надеюсь, они там задержаться на какое-то время,– сказал Келп, и они перешли улицу. Ни парадная дверь, ни входная дверь квартиры особого сопротивления не оказали.
Нужно было подняться наверх, они поднялись, после чего прошли по узкому коридору направо к двери с номером 3с, через глазок которой не видно было света.
– А может, они просто рано легли спать,– предположил Дортмундер.
– В пятницу вечером, да в таком-то месте? Не думаю,– покачал головой Келп. – Но мы зайдем тихонько, никого не побеспокоим.
– Даже никаких следов за собой не оставим.
– Точно не на этот раз.
Келп провернул свой стандартный ритуал с дверью, и они вошли в полутемную кухню, свет в которую падал лишь от уличных фонарей, плюс слабый красноватый отсвет от часов и других светодиодных приборов, которые создавали поддельно-расслабленную обстановку.
– Меня послал Джо,– прошептал Келп.
Кухня переходила в гостиную такого же размера, тем не менее, кухня почему-то визуально казалось больше, а гостиная выглядела довольно маленькой. После шла спальня, такая же по размеру, как и предыдущие комнаты, вот только здесь треть ее площади занимал гардероб.
Единственный свет, который попадал в спальню и который соревновался со светом уличных фонарей,– это красные цифры на будильнике. Большая кровать – к счастью, пустая – стояла слева, напротив смежной с ванной комнатой стены. Окно справа выходило на Гансвурт Стрит, а то, что находилось сразу за кроватью, выходило прямо на крышу здания Перли, которое было не столько широким, сколько уходящим в глубину, и в задней части виднелось окно в крыше.
– Мне нравится это окно в крыше,– прошептал Келп.
– Здесь никого нет,– ответил Дортмундер нормальным голосом.
Келп удивленно осмотрелся и тоже сказал нормальным голосом:
– Ты прав. И все же это окно мне определенно нравится.
Рубероидная крыша квартиры Перли находилось примерно на футов шесть ниже этого окна. Весь свет, который мог показаться исходящим из его окон, был уличным.
– Мне тоже нравится это окно,– согласился Дортмундер,– но сейчас нет никакого смысла его разглядывать.
– О, да, согласен.
– Меня интересует,– сказал Дортмундер,– вход для коммунальных служб.
Не только ворам в Нью-Йорке трудно было пробраться в интересующую часть здания. В более старых и более густонаселенных частях города, вроде Вест Виллидж, маленькие старые здания были настолько тесно прижаты друг к другу со всех сторон, что приходилось страдать и электроэнергетическим компаниям, и установщикам из телефонных компаний, и кабельщикам, и городским инспекторам разных мастей. Дорожки, подвалы, внешние лестницы – все использовалось для того, чтобы честной и упорно трудящийся народ смог передвигаться, да и менее честной, но не менее упорно трудящийся народ, тоже.