Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Ариана, конечно же, предвидела такой прием и подготовилась.
— Кэт-два, Белед, — обратилась она к ним. — Наша первая встреча прошла в официальной бюрократической обстановке, и, возможно, все мы чувствуем себя в некоторой степени неловко. Я хочу, чтобы мы начали все заново, теперь как коллеги.
— Принято, — сказал Белед.
— Спасибо, — сказала Кэт-два.
Почему-то стало только хуже. Тон Арианы никак нельзя было назвать примирительным — так, формальность. И точно так же она обратилась к оставшимся двум спутникам:
— Доктор Ху. Мементо.
— Просто Док и Меми, — поправил ее Док.
— Очень рада познакомиться с вами лично.
Такой сухой и прохладный обмен любезностями ни к чему не привел. Повисло неловкое молчание, и Ариана уткнулась в тарелку.
— Док, — спросила Кэт-два, — не пора ли объяснить, зачем нас всех тут собрали?
— Пока что скорее Пятерка, — проворчал Док, чем немного разрядил обстановку.
Меми, Ариана и Белед строго посмотрели на Кэт: мол, разве можно обращаться к Ху Ною так фамильярно. Доку, впрочем, на это было глубоко плевать, и он продолжил:
— Вот когда прибудем в Колыбель и Семерка будет в сборе, тогда я все всем и объясню.
— Поняла, — сказала Кэт-два. — Чем нам пока заниматься?
— Всем тем, о чем потом будете вспоминать с теплотой, поскольку в обозримом будущем вам еще долго будет не до того.
Здорово. Остаток дороги Кэт-два пыталась в полной мере воспользоваться этим советом, но подходящей возможности так и не представилось. Только книги, приобретенные в Большой Цепи, заканчивались быстрее, чем она рассчитывала. За едой и в развлекательном центре она держалась на виду у Беледа — вдруг он ее захочет. Но все изменилось. Карантин был идеальной обстановкой для временных отношений без обязательств. Да, они только спали в одной кровати, но ведь могло зайти и дальше, кто знает? Если шанс повторной встречи исчезающе мал, почему бы не воспользоваться этим, не насладиться обществом друг друга и не перепихнуться разок-другой? Работай они вместе, все было бы гораздо сложнее.
И вот они работают вместе. Белед благоразумно держал дистанцию. Кэт понимала его: в конце концов, холодная голова стоила некоторой сексуальной неудовлетворенности.
Дважды она обедала в компании Арианы, а в свободное время как бы невзначай искала в сети информацию о джулианке. Кэт-два подозревала, что все поисковые запросы отслеживаются и записываются — скорее всего, кем-то из коллег Арианы, на какое бы ведомство она ни работала. Кэт все меньше и меньше верила, что это Карантин. А что, если Карантин — то есть проверки тех, кто перемещается между орбиталищами, — на самом деле лишь прикрытие для некоей более крупной и запутанной организации? Скажем, экспедиционники и военные — разные структуры, а между тем провести четкую границу между ними не так-то просто. Точно так же с полицией и Карантином. Полиция, кстати, тоже занимается вещами далеко за пределами обычной охраны правопорядка. Недалеко и до разведки с контрразведкой. Кэт-два не имела ни малейшего представления, какое место в этой системе занимает Ариана Касабланкина. Рыскать по сети в поисках ее подноготной значит привлекать к себе лишнее внимание, а это плохо. Не искать совсем — еще более подозрительно. Поэтому Кэт-два поискала немного и практически ничего не нашла. Попадались упоминания о рядовых сотрудниках Карантина, например, в полицейских отчетах или рекламных статьях, но об Ариане — ни слова. Еще вопрос, кстати, настоящее ли это имя.
Патологическая тяга к скрытности для джулианки, живущей и работающей среди синих, едва ли была чем-то необычным. Джулианская часть кольца с центром в орбиталище Токомару была самым малонаселенным среди всех восьми сегментов. На девяносто пять процентов она лежала за барьером, на территории красных. Лишь небольшая горстка орбиталищ к востоку от Кирибати вдавалась в зону синих, да и там джулиане растворились среди более многочисленных и напористых феклитов, чей сегмент начинался сразу после кладбища Гавайи. Таким образом, джулиан среди синих было ровно столько, чтобы их не считали чужаками или «понаехавшими». Многие из них служили «духовниками», то есть выполняли в нынешнем обществе примерно ту же функцию, что и священники в донулевые.
После катастрофы, в которой уцелело лишь восемь человек, верить в благого Творца — по крайней мере, в том виде, в каком Его воспринимало большинство людей древности, — стало невозможно. Прошли тысячи лет, прежде чем кто-либо, даже в самых отдаленных человеческих поселениях, посмел предположить, что веру в Бога — в более-менее традиционном смысле — нужно возродить. Его место занял целый набор философских учений, объединенных русским словом «Дух». Учреждения, связанные с Духом, называли «куполами», что уходило корнями к стеклянному шару, который служил на «Эндьюрансе» помещением для медитаций и межконфессиональной часовней. Все современные купола так или иначе повторяли ту конструкцию, которую Дюбуа Харрис назвал «Суеверным шариком». Зрители, смотревшие
Большую часть Расщелины — осколка железоникелевого ядра Луны — переплавили в Око. Однако у инженеров так и не поднялась рука проделать то же с областью, которая окружала место, где после Долгой Поездки обрел покой «Эндьюранс» и где в железных катакомбах были погребены тела Дюба, Зика Питерсена и других героев Эпоса. Этот клочок астероида с глубокой и защищенной впадиной, в которой рождались и умирали первые поколения нового человечества, стали называть Колыбелью.
Все, конечно же, видели серию Эпоса, в которой Ева Дина в последний раз вышла с Дюбом в открытый космос. Доктор Харрис посмотрел на железные стены, поднимающиеся над долиной, и предрек, что когда-нибудь сверху возведут стеклянный потолок, и «Долина ев» станет гигантской теплицей, где дети смогут ходить без скафандров и будут питаться свежими овощами и фруктами из многоярусных садов. Это, пожалуй, самый слезливый эпизод во всем Эпосе, непреходящий рекордсмен по просмотрам. Конечно же, все предсказания Дюба сбылись. В итоге в Колыбели проживало несколько тысяч человек, но настал момент, когда новому поколению пришлось выйти за ее пределы.
Главным недостатком было отсутствие искусственной гравитации, ввиду чего первым поселенцам пришлось соорудить что-то вроде огромной карусели, на которой детей по очереди раскручивали, чтобы не атрофировался скелет. Новые жилые модули уже представляли собой вращающиеся торы, но были очень тесными — теснее даже, чем «Иззи», и многие поколения ютились там, лишь иногда получая возможность отдохнуть на открытых, освещенных солнцем пространствах Расщелины. Со временем появились более совершенные и просторные модули — орбиталища, и на долгие столетия Колыбель забросили. Лишь изредка туда наведывались историки и любители древностей.
При строительстве Ока саму Колыбель и окружающую ее часть астероида отрезали от Расщелины, и она дрейфовала внутри одного из кладбищ, пока ей не решили дать новую жизнь. Первоначальную теплицу, которая к тому моменту пришла в полный упадок, заменили новой, более крупной, с раздвигающимся сводом. Дно выровняли. Стены каньона сделали ступенчатыми и менее крутыми, не в последнюю очередь чтобы освободить ценное пространство под элитное жилье. Всю конструкцию подвесили на железоникелевое ярмо, которое цеплялось за нижний конец свисавшего с Ока троса длиной тридцать шесть тысяч километров.
Символ на пересадочной станции: два холма под дугой — схематически изображал Колыбель. Если смотреть сверху, жилая часть занимает круг диаметром около двух тысяч метров: примерно столько же, сколько центр Бостона или лондонский Сити. Долина ев, чьи склоны когда-то были практически вертикальными, рассекает город надвое. Отвесные скалы остались только метрах в десяти от дна: там проходит сточная канава. Во времена сильных дождей она наполняется ржавой водой и превращается в реку. Посреди нее, ровно в том месте, где произошла посадка «Эндьюранса», оставили островок. Раньше можно было подойти туда и прикоснуться к маленьким стальным бугоркам, где Ева Дина приварила корабль к осколку Луны. Однако уже много лет их скрывают под стеклом, чтобы не ржавели и не стерлись от рук туристов. Самого корабля, естественно, давным-давно нет. Выжившие разобрали его почти сразу по прибытии, а то, что осталось — это радиоактивные отходы, которые давно со всеми предосторожностями переправили на кладбища.