Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Так куда мы: в Берингию или на Антимер?
— Скорее всего, и туда, и туда. Антимер, безусловно, ближе: небольшой перелет от Гавайев, куда мы, кстати, направляемся сегодня. Но поскольку след свежее в Берингии, то, думаю, начнем с нее.
До Гавайев добрались к сумеркам на огромном транспорте, который принадлежал «ТерРеФорму»: не то корабль, не то уже самолет, он шел метрах в четырех над водой. Экранопланы такого класса назывались «ковчегами». Их разработали для доставки огромных объемов растительной и животной биомассы, выращенной на крупных базах посреди океана (таких, как «Магдалина», например), в прибрежные районы, где ее расселяют в новом ареале либо перевозят в глубь материка. Всего таких ковчегов построили десять; до сегодняшнего дня в строю осталось шесть. Их судно называлось «Мадиба», в честь мойринца-биолога из четвертого тысячелетия, которого, в свою очередь, назвали в память о Нельсоне Манделе — герое Старой Земли.
Ковчеги
Десятки турбовентиляторов ковчега с ревом ожили, и он пополз по гавани «Магдалины». Шум стоял такой, что все сразу заткнули уши выданными берушами и разбрелись по углам трюма, где не так воняло. Дока с Меми разместили у кабины, в небольшой кают-компании, где во время многодневных полетов отдыхали члены экипажа. Остальные устроились кто как, лишь бы переждать, когда все это закончится.
До Гавайев руки у «ТерРеФорма» дошли поздно. Это было маленькое, своеобразное, удаленное и труднодоступное место, поэтому его оставили «на десерт», после того как запустили экосистемы основных материков. Каменный Ливень пробил брешь над этой геологически активной точкой. Спящие вулканы пробудились, и подводная гора к юго-востоку от острова, который до Ноля назывался Большим, поднявшись, превратила его в остров Покрупнее. Тысячу лет назад они соединились и вместе образовали остров Еще Крупнее. На большей его части все еще шли вулканические процессы, которые грели и отравляли почву и воздух, поэтому там «ТерРеФорму» делать было нечего. Однако на северном побережье была бухта под названием Мокупуку (в честь островка, который когда-то тут располагался), пригодная для заселения. Именно там незадолго до заката ковчег «Мадиба» совершил что-то вроде управляемой жесткой посадки, резко остановившись у небольшой базы «ТерРеФорма», такой же, как и те, что были разбросаны по всей Новой Земле.
Базы становились эпицентрами экологических землетрясений, которые новое человечество устраивало на поверхности последние три столетия. Куда-то все необходимое доставляли напрямую из космоса, куда-то — на ковчегах, которые базировались на более крупных станциях. Самые первые станции строили еще до того, как атмосфера Новой Земли стала пригодна для дыхания, и поэтому они представляли собой скопления герметичных полусфер. Более поздние сооружения, вроде этого, были гостеприимнее. Но суть работы — разведение животных, насекомых и растений — не менялась, поэтому все базы «ТерРеФорма» представляли собой нечто среднее между фермой и зоопарком, с оттенком научной лаборатории как внешне, так и в плане запахов. Люди Старой Земли, которые до научно-технической революции тысячелетиями жили бок о бок со скотом, к таким запахам привыкли. А вот пассажирам экраноплана очень повезло, что корпус не был загерметизирован и проветривался океанским воздухом.
Персонал станции составляли мойринцы, несколько камилитов и один заезжий ученый — по виду, динаец-айвинец. Несомненно, сородичи Кэт-два, прибыв сюда, впали в долгую и тяжелую спячку. Оторванные от родной среды обитания, они вплотную соприкоснулись с чужими для себя феромонами, запахами, криками и повадками растений и животных. В итоге произошел мощный эпигенетический сдвиг, благодаря которому они стали частью системы и могли работать здесь бесконечно долго. Вот что такое настоящая глухомань: это были места даже более удаленные и недоступные, чем вошедшие в поговорки орбиталища, которые построили посреди кладбищ. Местные отличались отрешенным взглядом, что только подчеркивалось тем, что почти все были зеленоглазыми. Двигались они медленно, казалось, так же медленно соображали, но при этом реагировали на сигналы — звуки? запахи? миражи? — которые Кэт-два были вовсе недоступны.
Существование семи человеческих рас (не считая подрас аидян) создало богатую почву для всевозможных неловких ситуаций. Те несколько часов, что они провели на Мокупуку, наблюдая, как местные разгружают ковчег и смывают из шланга экскременты, показались Кэт-два вечностью. Она постоянно ощущала на себе взгляды партнеров по Семерке, в которых читался немой вопрос: как скоро с Кэт произойдут такие же перемены, если она здесь задержится? На станции сложилась своеобразная культура, которой гордились и дорожили. Она была неразрывно связана с окружением — какая там научная отстраненность! В самом деле, кому пришло в голову поселить мойринцев бок о бок с животными-эпигенетиками? Оставались ли те по-прежнему лабораторными образцами или, может, стали скотом, домашними питомцами? Кэт-два с неприязнью смотрела на такие
В общем, эти люди были безвозвратно потеряны для общества — в смысле, ни за что бы заново не прижились на кольце. Если только не решат снова впасть в спячку и откатить изменения, вызванные земным окружением. Однако все не так просто. Теоретически, мойринец может меняться сколько угодно, но стоит ему осесть на одном месте — как говорят, «остепениться» — и обратные изменения даются с трудом. Все, кто окружал сейчас Кэт-два, определенно остепенились. Они активно вступали в браки с коллегами-камилитами, которым благодаря врожденной неприхотливости также не составляло труда привыкнуть к любой обстановке. Теперь они искали способы сделать это место комфортным для остальных.
Ничего плохого в этом нет. По крайней мере, так говорят жители кольца. Из вежливости. Да, ничего плохого в смешении рас нет, но полукровки остаются полукровками, и появляются они преимущественно в неблагополучных районах. В местах, где нравы посвободнее (таких, как Чайнхэттен), примесь чужой крови даже считается привлекательной, но такие массовые проявления вызывают у обитателей кольца однозначный негатив, хоть высказывать свое отношение вслух и неприлично. Ритуалы, которыми здешние мойринцы окружили повседневные события вроде восхода солнца, приемов пищи и толкования снов, Ариане наверняка казались весьма примечательными, но Кэт-два они пугали. Впервые в жизни у нее шевельнулось чувство, которое называли «древним расизмом»: отголоски или новый виток расовой вражды. Ее считали пережитком донулевых времен, полностью искорененным и сохранившимся разве что в документальных источниках. Однако для больного сознания идеи расового превосходства по-прежнему были притягательны, и поэтому на несколько миллионов нормальных обитателей кольца все же приходился человек, который слишком долго копался в электронных архивах пятитысячелетней давности и увлекся тем, как относились к чернокожим до Ноля. По его мнению, те же доводы могли распространяться и на мойринцев, и на другие расы, кроме своей. Впрочем, особого влияния такие взгляды на жизнь людей не оказывали. Для Кэт-два это был не более чем занимательный факт из истории, как, например, бешенство или Уотергейтский скандал. И вдруг она с удивлением обнаружила, что пребывание здесь всколыхнуло в ней схожие чувства. Впрочем, это быстро прошло.
Вскоре экспедиционник внутри нее взял верх и попробовал найти логическое объяснение. Это небольшая станция «ТерРеФорма», каких тысячи. Многие из них всего лишь палаточные городки, основа для более фундаментальных сооружений. Некоторые, вроде этой, простояли десятки лет, а то и сотни. Какие-то, отслужив свое, были заброшены, другие переродились в РКС, кампусы крутых учебных заведений, исправительные лагеря или научно-исследовательские центры. На этой станции сформировалась своеобразная культура, на кольце совершенно невообразимая. Вполне возможно, что и в других местах происходило то же самое. Как часто базы «ТерРеФорма» давали начало таким культурным феноменам? Может, Новая Земля уже кишит ими? Вдруг на кромке ударного кратера размером с Ирландию на территории бывшего Узбекистана есть крошечная колония айвинцев-артистов, которые создали собственную кухню на основе лишайников? Или на останках Пиренейского полуострова обосновались гиганты-феклиты, совокупляющиеся с джулианками-мистиками? Есть ли хоть какой-то предел?..
Они приятно провели ночь в палатках на берегу, а на следующее утро снова погрузились на почти пустой ковчег «Мадиба» и двинулись на север. Кэт испытала облегчение.
Расстояние до южного побережья Антимера было вдвое меньше того, что они преодолели накануне. Так что около полудня ковчег вошел в гавань и с мощным вздохом опустился на сверкающие воды прибоя. Солнце отвесно светило на карнизы и закрытые ставнями окна военного комплекса на берегу. Сбоку пристроилась небольшая станция «ТерРеФорма» с одиноким пирсом, у которого мог пришвартоваться ковчег. Загудели, зажужжали маневровые двигатели, ковчег подплыл ближе, а дальше в дело вступили роботы-буксиры с канатами, привязанными к массивным кнехтам. Члены Семерки, ехавшие в трюме, вышли, чтобы не мешать местным сотрудникам «ТерРеФорма» и паре грузовых хватов вытаскивать оставшиеся вольеры с хищниками: разнообразными канидами, фелидами и несколькими крупными змеями. Их держали в отдалении друг от друга, чтобы они не тратили сил в дороге на демонстрацию превосходства. Те, кто имел дело с экспедициями или хоть что-то смыслил в работе «ТерРеФорма», уже поняли, почему этих зверей доставили сюда: экосистема Антимера в разы более развитая, чем на Гавайях. Здесь обитают мелкие животные и травоядные, и, чтобы не давать им бесконтрольно размножаться, требовались крупные хищники.