Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

Стивенсон Нил Таун

— Да-да, сангат. То самое слово.

— Оно имеет скорее религиозный смысл, — возразил Лакс. — Верно, в старинных военных повестях сангатом называют братство святых-воинов, выступивших в поход, но здесь не совсем уместно…

— Как Братство Кольца, — серьезно заключил Ильхам.

Не в первый раз Лакс слышал от него неожиданные отсылки к западной поп-культуре. В гостиницах и дхабах на горных перевалах, как правило, есть общие «гостиные» с телевизором и видеоплеером и при них — разнообразный и до нелепости случайный набор DVD, оставленных предыдущими гостями.

— Да, пожалуй, — ответил Лакс. — Ты присоединился к моему сангату и стал мне бхаи, братом. Это верно и для тебя, Гопиндер,

и для тебя, Рави.

В ответ Ильхам лихо заломил на лоб свою шерстяную куллу и, сощурившись, устремил взгляд вперед — туда, где солнце в золотой рассветной дымке выплывало из-за белоснежных Гималаев.

Пустыня Чиуауа

Никогда еще Саския не видела настолько безжизненного пейзажа. Даже Сахара, хоть она и крупнее, и безводнее, выглядит как-то помягче — она полна песчаных дюн. А эта пустыня была полна камней. Острых камней, никогда не увлажняемых, не сглаживаемых водой. Немногочисленные осадки, выпадающие на эту землю, мгновенно впитывают местные растения с единственной целью — отращивать себе колючки и шипы. Саския уже несколько часов смотрела в окно, но не увидела на поверхности ни капли воды. Еще до глобального потепления этот ландшафт грозил смертью всякому, кто осмелится сюда забрести.

— Добро пожаловать на ранчо «Летящая S»! — громогласно объявил Т. Р., подняв пивную кружку, едва Пивной вагон пересек границу частной территории. Железная дорога здесь шла бок о бок с гравийной; путь обеих проходил меж двух каменных столбов, украшенных гербом — буквой S с крыльями. Рядом стояла железобетонная будка охраны с солнечными батареями и антеннами на крыше. Перед ней — мужчина в коричневой ковбойской шляпе, вооруженный (какое разочарование!) не парой шестизарядных, а всего лишь «глоком». Когда поезд проезжал мимо, он вытащил большой палец из-за пояса и помахал кому-то, кто, должно быть, махал ему из другого окна. Знакомая с современными мерами безопасности, Саския заметила, что на дороге имеются не только ворота, но и выдвижные оградительные столбики, достаточно прочные, чтобы не дать чужому транспорту прорваться внутрь.

— Просто смешно! — пробормотала Амелия по-голландски.

Они вдвоем сидели за столиком в Пивном вагоне; напротив расположились Руфус и Эшма, которая просто подошла и села рядом. Амелия сидела, скрестив руки на груди, и рассматривала ворота, словно студент, ломающий голову над задачей. Заметив, что Руфус смотрит в ее сторону, она перешла на английский.

— Эти ворота техасских ранчо! Мы уже много таких видели. Огромные ворота в чистом поле! Они же ни к чему не присоединены!

Она махнула рукой в сторону окна. От каждого из массивных каменных столбов отходила стена метра в два высотой, но тянулась она всего несколько метров. Затем уступала место забору из сетки-рабицы, явно поставленному совсем недавно, — но и он продолжался всего метров тридцать, а дальше начиналось обычное для этих краев ограждение: туго натянутая между столбов колючая проволока, высотой примерно среднему человеку по грудь.

Руфус задумался над этим замечанием и думал довольно долго — так, что нидерландки даже заподозрили, что наткнулись на какое-то серьезное культурное различие.

— Они присоединены к забору, — заметил он наконец.

На это возразить было нечего.

— Да, но… — начала Саския.

— Традиционно ворота — самое слабое место в защитном периметре, — объяснила Амелия. — А не самое сильное. Просто по логике вещей. Ты же служил в армии и должен понимать…

— Я понял, — кивнул Руфус.

— Зачем они тогда? Просто для красоты? Напоказ?

— Ради экстетики, — кивнул Руфус. Это слово они от него уже слышали: так он произносил «эстетика». — А еще это сигнал. Вы на моей территории: считайтесь со мной или валите отсюда.

— Вполне логично, — заметила Саския.

Руфус перевел взгляд на Амелию.

— А кроме того — ты верно сказала, я ведь в армии служил. И знаю, что не стоит недооценивать колючую проволоку. Не смотри на само ограждение: посмотри, где оно расположено. Это глубокая оборона.

Когда доберемся до места, может, нам дадут прокатиться на внедорожниках или еще на чем-нибудь с четырьмя колесами — тогда увидишь сама. Из окна пустыня кажется плоской, как стол, но стоит съехать вон с той дороги и попробовать проехать напрямик — очень скоро убедишься, что земля здесь вовсе не ровная-гладкая. Здесь даже пешком ходить нелегко — прежде чем шагнуть, думаешь, куда поставить ногу.

Эшма кивнула.

— Я ходила в походы по такой местности. Это изнурительно. Изнурительно для психики, я имею в виду, — поспешила добавить она. — Очень высокая когнитивная нагрузка — приходится обдумывать каждый свой шаг. — И она постучала кончиками пальцев по лбу.

Руфус, подумав, кивнул; по лицу было видно, что, оставшись один, он немедленно наберет в поисковике «когнитивную нагрузку» и внимательно почитает ссылки.

— Поэтому те, кто знает эту землю, предпочитают передвигаться по ней на лошадях. Ты определяешь только, в какую сторону скакать и с какой скоростью. А всю когнитивную нагрузку лошадь берет на себя.

На случай, если кто-то пропустил въезд на территорию ранчо, по вагону прошли аниматоры с сувенирами: бейсболками, банданами и флягами, украшенными тем же символом — S с крылышками, — что и на воротах. Лишь на мгновение Саския подумала, что это старинное название ранчо — логотип, тавро, которым клеймили здешних коров. В следующую секунду сообразила: разумеется, название придумал сам Т. Р., и S — это «сера».

Эшма радостно натянула бейсболку, сперва продев свой «хвостик» в отверстие на затылке. Прошлым вечером принцесса, теперь она вновь превратилась в Золушку — тихую, застенчивую девушку, не замечающую ничего, кроме своей науки. Этикет был ей настолько чужд, что несколько минут назад она подсела к королеве, не сказав даже «с вашего позволения» — и тем более не утруждая себя чепухой вроде «ваше величество». Саскии это понравилось; она сделала мысленную заметку попозже расспросить Эшму о математических моделях изменения климата, в которых, похоже, она первоклассная специалистка. По нескольким вчерашним репликам Аластера у нее сложилось впечатление, что аналитики рисков в финансовом мире без цифр, предоставляемых людьми вроде Эшмы, остались бы как без рук. Кажется, в подобных людях они видели нечто среднее между всезнающими супергениями и шарлатанами, гадающими на овечьих потрохах. Так или иначе, уважение, которое проявили к Эшме и Аластер, и Марк Ферлонг, было достаточно красноречиво.

Амелия устремила взгляд на свою новую бейсболку, но, кажется, ее не видела. Она явно обдумывала замечание Руфуса о глубокой обороне.

— Но ведь можно перекусить проволоку и проехать где угодно… — начала она.

— Со скоростью три мили в час, — закончил ее фразу Руфус. — Проще выйти из машины и пойти пешком. По крайней мере, проветришься.

— Есть транспорт, который может ездить быстрее…

— Верно, гусеничный, — кивнул Руфус. — Хотя в пустыне и гусеницы могут полететь. Я в армии этим и занимался — ремонтировал танки и БТРы. Но вряд ли старина Т. Р. планирует отражать здесь танковую атаку. Если до такого дойдет, это будет значить, что он уже проиграл.

При этих словах он поднял взгляд на Саскию — и у той на секунду перехватило дыхание; так ясно она ощутила себя под его взглядом не просто участницей беседы, но королевой.

Снизив скорость до пятидесяти километров в час, поезд двигался через огромное ранчо — четверть территории Нидерландов! — по пути, далекому от современных стандартов. Сами рельсы, насколько Саския в этом смыслила, были в хорошем состоянии — видимо, Т. Р. их отремонтировал и где нужно заменил, но путь, проложенный много лет назад, изобиловал крутыми поворотами, подъемами и спусками. В целом дорога шла в гору. Несколько раз на крутых подъемах у Саскии закладывало уши. Она уже знала, что их пункт назначения находится ниже мили, но выше километра над уровнем моря. Не так высоко, чтобы ощутить нехватку кислорода, — но достаточно, чтобы проект от этого выиграл.