Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Черное море? — предположил Аластер.
Виллем же подумал о Корсике.
Саския показала еще несколько фото. Были среди них селфи — но далеко не все. Фотографии рассказывали историю. Вот яхта стоит у островного причала. Причал выглядит довольно мрачно. Вид у него то ли индустриальный, то ли военный, он полузаброшен и давно не ремонтировался: выбоины в пирсе, такие здоровые, что в них легко провалится автомобиль, огорожены новенькой желтой лентой. Кое-где видны суровые на вид надписи массивным квадратным шрифтом: алфавит латинский, но язык совершенно непонятный. Изредка надписи чередуются с греческими и кириллицей.
—
— А вы, Виллем? — спросила Саския.
— Бывшая Югославия? Македония?
— Албания! — гордо объявила Саския и с комической укоризной покачала головой, как бы говоря: «Да за что я вам плачу, если вы Албанию от Македонии отличить не можете?» Пролистнула еще пару снимков, свидетельствующих о бедственном состоянии порта. — Страна на побережье Адриатики, прямо напротив каблука «итальянского сапога».
— Да там полная разруха! — заметил Аластер. — Место совсем не для Корнелии.
— И тем не менее… — ответила Саския и вывела на экран новое фото: древние каменные развалины, в которых с трудом угадывалась церковь.
Виллем торопливо что-то гуглил.
— Албании принадлежат всего два острова, — объявил он. — И оба прежде были частью…
Но в этот момент Саския увеличила масштаб, и на экран выплыло крыльцо церкви крупным планом. Над пустующим дверным проемом, едва заметный на источенной временем притолоке, виднелся вырезанный в камне венецианский лев.
— …Венецианской империи! — закончила она. — Разумеется, только до 1800 года. После этого острова забрала Австро-Венгрия, потом их потеряла. Со временем они попали под советский контроль.
— Но, как мы убедились, у Корнелии и ее друзей память долгая, — сухо заметил Аластер.
— И они умеют поддерживать старые связи, — согласилась Саския.
— Если это тот остров, о котором я сейчас читаю, — заметил Виллем, не отрываясь от планшета, — то во время холодной войны Советы построили там химический завод.
— И это многое объясняет, — подхватил Аластер.
Действительно, все снимки, кроме развалин церкви, вполне отвечали заголовку «брошенное военное производство и свалка токсичных отходов на каком-то богом забытом островке».
— Албания нечасто появляется в новостях, — заметил Виллем.
— В последнюю пару десятилетий они довольно активны, — ответил Аластер. — Ищут иностранные инвестиции, пытаются развивать собственные технологии — все в таком роде. Время от времени появляются в Сити с какими-нибудь предложениями по продаже акций или недвижимости.
— Что ж, похоже, Корнелия и ее друзья готовы инвестировать в албанское производство, — задумчиво проговорила Саския. Она листала следующие фотографии, изображавшие путешествие «ленд ровера» вверх по извилистой горной дороге.
— Ничего удивительного, — ответил Аластер. — В Лондоне и на Уолл-стрит опасаются иметь дело с Балканскими странами: этот регион им мало понятен. Выглядит нестабильным, история у него какая-то головоломная. Но если ты венецианский аристократ, Балканы для тебя… ну, как Ирландия для Англии.
Дорога привела к месту, где зрители наконец увидели какие-то признаки жизни: вертодром, контейнеры, ряд бытовок. Похоже, здесь шло строительство или нечто подобное. В центре открытой площадки виднелся бурильный станок и рядом аккуратно сложенные буровые колонны.
— Бурят разведочную скважину, — догадался Аластер. —
Саския взглянула на него.
— Возможно, вам стоит поболтать с Виллемом о продлении контракта.
— О, — отвечал Аластер, — я бы просто не вынес, если бы пришлось уйти сейчас и не узнать, что будет дальше!
Саския еще раз перелистала карты.
— Любопытно, как будут выглядеть все эти карты и схемы год спустя, когда на албанском побережье заработает двойник Пина2бо! — Она подняла взгляд. — Не сомневаюсь, Корнелия твердо решила спасти свой город от гибели. И помоги Бог всякому, кто встанет у нее на пути!
Синие Журавли
Вфильмах о боевых искусствах есть троп, о котором даже Лакс, в литературоведении совсем девственный, понимал, что это троп, и даже знал, что это именно так называется. Будь Лакс вымышленным героем низкобюджетного боевика под названием, например, «Большой Лосось» — именно этот троп применил бы сейчас режиссер. Называется это «монтаж». На этот раз не монтаж тренировок — дни тренировок для Лакса остались позади. Скорее в этих смонтированных сценах режиссер показал бы коротко, но емко, как его герой осваивает азы реального боя — и стремительно взлетает к славе. А в последней сцене Лакс, в безупречном тюрбане стиля «Чанд Тора Думалла», выходил бы из лимузина где-нибудь в центре Бомбея, устало улыбаясь папарацци и аппетитным юным поклонницам.
Такой монтаж состоял бы из быстрой нарезки разнообразных боев вдоль Линии Фактического Контроля, в которых победы чередовались с поражениями. Но побед было больше.
Создатели боевиков используют монтаж, чтобы за пару минут экранного времени рассказать целую историю. То, что произошло дальше с Братством, в каком-то смысле казалось даже более стремительным, более сжатым. Хронологически, очевидно, это было не так: прошло несколько недель. Но просто не было времени остановиться, передохнуть, поразмыслить над тем, куда несет их течение. Они метались, как безумные, из одного места в другое. Все это были горячие точки вдоль Линии, где людям вроде майора Раджу остро требовалась помощь Большого Лосося и его быстро растущей команды.
Однако если бы рядом находился какой-нибудь зритель с холодной головой, внимательно наблюдал за происходящим и все записывал, он мог бы сообщить, что к концу сезона команда (точнее, уже «Школа») Большого Лосося состояла из: дюжины бойцов на шестах, мастеров гатки в подобранных по цвету тюрбанах — Гопиндер был среди них; такого же количества гуркхов, ловко кидающих камни; а также разнородного иррегулярного контингента, мало проявляющего себя на поле боя, зато чрезвычайно полезного в соцсетях. В эту категорию вошли Сэм, Джей и Рави. Сэм и Джей сделались популярны среди англичан восточноазиатского происхождения. Научились наматывать тюрбаны так, чтобы скрывать свои непристойные с точки зрения благочестивого сикха бритые фанатские головы. Каких-то определенных цветов у Школы поначалу не было; Сэм и Джей пошли по пути наименьшего сопротивления, выбрав красный и желтый — цвета футбольной команды, за которую болели в Англии. У Рави тоже нашлись поклонники из числа индийцев-индуистов; опуская подробности, заметим, что в основном это были поклонницы и что Рави, судя по всему, внес значительный вклад в индийскую демографию.