Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.
Шрифт:
– Один мальчишка, - подтвердил я, - а вы прогибаетесь под всяким фуфлом. Хотите, я сейчас отведу их за угол, и от… отмутузю? Одна?
– Не надо, Саш, - попросил Вовка.
– А что «не надо»! – вдруг вскинулась Валерка, - Они маленьких всегда обижают, а ты «не надо»! – передразнила она брата.
– Я не хочу, чтобы Саша одна с ними дралась, - пояснил Вовка.
– Тогда иди ты с ними разберись! – не отставала Валерка.
– Отстань!
– Трус!! – крикнула тогда непростительные слова сестра брату.
–
– Не буду! – вредничала Валерка, - Ты маленькая девочка, и то, никого не боишься, а он уже взрослый, а боится с хулиганами связываться! Трус! – снова сказала Валерка.
– Ты должна извинится перед старшим братом! – настаивал я.
– Нет!
– Ну, нет, так нет! – я стал укладывать маленький рюкзачок в большой, сначала думая гордо покинуть эту компанию. Но Вовка как-то странно повёл себя. Он обнял свою сестрёнку, прижал к себе, и та захлюпала носом.
Тогда я поставил рюкзак на место, выдал пятёрку Даньке и Ваньке, и быстрым шагом пошёл за маленькими разбойниками. Я уже говорил, что не люблю бить детей, но иногда другие доводы не действуют. Тем более, они выбрали себе уже жертву, мальчишку лет двенадцати, и повели его за трансформаторную будку. Мальчишка не жаловался, не звал на помощь, и никто не обращал на них внимания: подумаешь, идут трое пацанов, разговаривают о чём-то. Если бы я не знал, кто они такие, тоже, наверное, не обратил бы на них внимания.
Троица свернула за будку. Я, немного погодя, свернул следом.
У мальчишки уже выворачивали карманы. Мальчишка стоял, закусив губу, но не сопротивлялся.
– Эй, урки! – позвал я пацанов.
– А тебе что здесь надо? А ну, дёргай отсюда, пока не накостыляли! – нагрубил мне один из пацанов.
– С девочками так нельзя разговаривать! – оскорбился я и ударами ног уложил хулиганов на зелёную травку.
– Говорят, лежачих не бьют, - сказал я, - но мне можно! – я ещё попинал их.
– Ещё увижу, дух выбью! – пообещал я, кляня себя за несдержанность. Но очень захотелось выпустить пар.
– Они у тебя что-то отняли? – спросил я мальчишку, который всё ещё стоял, прижавшись к стене трансформаторной будки.
– Деньги…
– Ну, так забери, не бойся, они спорить не будут. Ножа у них не видел?
– Нет, - буркнул мальчишка, не отходя от стены.
– Почему своё не берёшь? – удивился я.
– Противно! – сознался парнишка.
– А мне противно на тебя смотреть! – я со злостью пнул валявшегося пацана так, что тот ойкнул от боли:
– Отдавай, что взял! Ну! – я ещё раз пнул, - Жаль, что я в кедах, а не в сапогах!
– Забирай! – заплакал пацан, выбрасывая деньги из карманов.
– Ремень снимай,. – сказал я ему.
– Зачем? – захныкал он.
– Не знаешь, зачем ремень? – удивился я.
– Не надо! – испугался пацан.
–
– Я не Федя!
– Тем более! – тут второй, до этого не проявлявший признаков жизни, вдруг вскочил, и бросился бежать, но далеко не убежал. Сбитый мой подсечкой, он крепко хряпнулся о землю.
– Ползи сюда! – велел я ему.
– Не могу! – плакал он, - Больно!
– Ты! – обратился я к мальчишке, - Снимай с них ремни, вяжи им руки.
– Может, не надо? – спросил тот.
– Не понял!
– я выпрямился, - Что тут у вас происходит? Свои рожи с радостью подставляете под кулаки. Скоро сами себя об угол биться будете, чтобы им себя не утруждать! – показал я на пацанов.
– Впрочем, живите, как хотите! – я плюнул, и пошёл за своими вещами.
Ребята сидели на прежнем месте, кушали мороженое. Руки у меня были чистые, я взял из рук Ваньки, или Даньки, я их не различал, свойё вафельный стаканчик, и принялся с удовольствием поглощать лакомство, наблюдая, как из-за будки вышел мальчишка, и поплёлся на станцию.
Малолетних разбойников видно не было. Я скривился от досады, искоса глянул на своих новых друзей, и промолчал. Может, где-то я им позавидовал: живут мирной жизнью, не знают горя, так, одни только мелкие неприятности. Им не надо каждый день бороться за свою жизнь, им не надо бояться милиции, не надо искать приюта у бандитов.
Это ведь чудо, что пока мне удаётся скрываться в пионерских лагерях. При другом раскладе пришлось бы прятаться в воровских «малинах». И что-то подсказывает мне, что такое вполне ещё может быть. Вот ведь, те же «каталы», приняли меня в свою компанию, заботились обо мне, как о братишке, а то и сынишке. А что со мной сделали милиционеры? Не хочу вспоминать.
Я не должен жаловаться, я ведь теперь на самом деле преступник: вор и убийца, теперь ещё и мастер перевоплощения, могу ещё лет пять обманывать окружающих. Вспоминая прошлую жизнь, я знал, что с годами ещё легче будет маскировать свою принадлежность: тело растёт, а эти органы остаются такими же маленькими. С макияжем надо ещё поработать, попросить научить пользоваться какого-нибудь гримёра, или мастера-визажиста…
– Саша, - отвлёк меня от мыслей Вовка, - твой поезд подходит.
Ребята поднялись и пошли меня провожать.
– Саша, возьми сдачу, - протянул мне деньги Ванька, или Данька?
– Не надо, - улыбнулся я, не утерпел и потрепал мальчишку по косматой шевелюре:
– Почему не стрижётесь? – улыбнулся я.
– А! – махнул рукой Ванька-Данька, - к школе пострижёмся! А ты зачем постриглась?
– Постригли, - вздохнул я. Ребята, что постарше, настороженно покосились на меня. Я усмехнулся: что ещё они могли подумать о девочке с короткой причёской, не боящейся хулиганов?
Перед посадкой в вагон Валерка отвела меня в сторону и сказала: