Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.
Шрифт:
– Можете не волноваться. Где у вас лопата?
– Палатки ставить тоже мне?
– С Родионом, - согласился я.
– Есть! – шутливо взял под козырёк дядя Костя и пошёл на поиски лопаты.
Получив инструмент, я аккуратно срезал дёрн, выросший на месте прошлогоднего кострища, сложил его в сторонке, потом взял топорик, любезно предоставленный мне вместе с лопатой, и вырубил две рогулины. Заострив концы, вбил их по краям кострища, сверху приспособил перекладину для котелка и чайника. Всё это я делал
Наломав сухих веточек, разжёг костерок, как раз к тому времени, когда папа принёс груду валежника.
– Обустраиваетесь? – спросил он, - Молодцы, - и снова ушёл. Подкинув ещё дров, я решил переодеться в купальник, который мне подарили в спортивном лагере, испокупаться и отмочить повязку, а потом заняться заболевшей раной.
Взяв из рюкзака плавки, я скрылся в лесу, там переоделся и вышел во всей красе: в купальнике и длинной раной,повязкой между плавками и топиком, заклеенной пластырем..
– Саша, что это у тебя? – спросила тётя Марина.
– Царапина, - ответил я, - сейчас искупаюсь, потом снова перевяжу.
– У тебя там кровь! – заявил Родик, показывая пальцем на повязку.
– Разбередсшевелила, когда играла с Родькой…
– Вечно ты, Родик! У девочки такая рана, а ты к ней пристал! Тебе больно, Саша?
– А что я?! Я откуда знал?! Она не сказала ничего!
– Помолчи ты! Сходите лучше, искупайтесь.
Родька переоделся в модные японские ярко-полосатые плавки шортиками. Я даже позавидовал ему, сравнив его купальник со своим, канареечного цвета.
Мы побежали, наперегонки, к недалёкой речке, плюхнулись в воду и поплыли.
Родик умел плавать, но куда ему до меня, которого учила плавать сама Лиска!
Было довольно тепло, солнце стояло ещё довольно высоко, как – никак, наступила макушка лета, дни пока очень длинные.
Когда пластырь начал отлипать от тела, я решил, что хватит, пора лечиться. Было бы это море, морская вода без моего участия залечила бы рану, а в пресной воде водятся слишком много микроорганизмов, чтобы пускать на самотёк заживление.
– Родька, пойдём, пора мне на перевязку!
Я достал свою аптечку, но мама Родьки сказала, что сама перевяжет меня.
– Иди, переоденься в сухое, и приходи, - велела она мне. Я взял те самые шортики, мятые, зато чистые. Потом зашью маечку, и снова буду в удобной одежде.
Переодевшись, я вышел, в одних шортиках, на поляну.
– Саша! – воскликнула тётя Марина, - Ты почему без маечки? Здесь мальчик!
– У меня маечка порвалась, - извиняющимся тоном сказал я, - да и правильно Родька говорит, нечего мне прятать ещё…
– Всё равно. Есть у тебя другая майка?
– Есть, но пока рано надевать, сначала перевязаться надо.
– И то верно, ложись сюда, - тётя
– Куда пялишься?! Правильно девочка говорит, какой-то ты озабоченный!
– Я посмотреть…
– Нечего тут смотреть!
…- как ты перевязываешь, - договорил Родька.
– Ладно, смотри, - разрешила мама, отдирая лейкопластырь. Родька принялся разглядывать меня с ног до головы. На мальчишечьи шорты глянул с усмешкой.
Тётя Марина между тем налила мне на рану перекись. Оона зашипела.
– Что это? – удивился Родик.
– Перекись водорода, - ответила ему мама.
– Почему шипит? Тебе не больно? – спросил он меня.
– Скоро будет больно, - успокоил я его. Тётя Марина уже смачивала тампон йодом.
– Однако у тебя царапина! – сказала она, смазывая её йодом. Я дёрнулся.
– Дуй на рану, - сказала мама Родику. Родик, с готовностью, стал дуть мне на живот, облегчая мучения.
– Там стрептоцид есть, - подсказал я, - надо растолочь, и присыпать.
– У тебя глубокие познания в медицине, - похвалила меня тётя Марина, доставая таблетки из аптечки, - Родя, растолки две штучки, я думаю, хватит.
Присыпав этим порошком рану, заклеили её пластырем.
Потом я взял маечку, посмотрел на дыру, прижал её к лицу. Даже глаза намокли от жалости.
– Дай, зашью, - сказала тётя Марина.
– Я умею…
– Я умею лучше. Спроси своего бандита, сколько я ему рубашек и маек зашила!
Мы с Родькой удивлённо переглянулись.
– Мальчишка! – презрительно сказал я.
– Деффчонка! – с не меньшим презрением сказал он, - хоть в какую пацанскую одежду оденься, я –то знаю, что ты – девчонка!
– Тётя Марина, можно, я его поколочу? – спросил я.
– Потом, когда твоя «царапина» заживёт, будете колотить друг друга. Где ты так умудрилась разодрать живот? За колючую проволоку зацепилась?
– Что-то типа того, - согласился я. А папа Костя готовил ужин.
Дождавшись, когда мне зашьют маечку, мы пошли пробовать, что сготовил глава семейства.
Маечку тётя Марина зашила замечательно, спереди получился ровный шовчик, от шва до шва, по бокам, ничего разодранного не было видно.
Дядя Костя сварил суп, по-походному, без изысков, но было очень вкусно, на свежем воздухе, да прямо с костра, с дымком. Даже привередливый Родька не ворчал, ел не медленней меня.
Немного отдохнув, мужчины пошли ставить палатки. Их оказалось две, одна, побольше, для папы с мамой, и другаяодна, двухместная, для Родьки. Меня не привлекли, хотя и предлагал свою помощь.
– Сиди, Саша, сами справятся, а то опять кровь пойдёт! – остановила меня тётя Марина, хотя у меня поставить палатку получилось бы гораздо быстрее и надёжней.