Весеннее чудо для мажора
Шрифт:
— Дура, дура, дура, дура…
Ну какая-же я глупая! Прошлого раза мало было, когда пренебрег? Поверила, уши развесила на истории этого сказочника, что не собирался бросать, того и гляди, как собачка бы прибежала к нему! А он… он…
Свернулась в клубочек, и зарыдала с новыми силами — непонятно, откуда эти силы взялись. Их, кажется, уже и быть не должно, а слезы все текут, и текут, и текут. Как же больно, мать его. Как же мне больно! Бросил меня вчера, наказал, наврал про дела — ну ясно, что за дела были, на шее от них след из космоса виден.
Наверное, Вик правду сказал, незачем ему меня обманывать. Он — благородный, добрый парень. А я его предала. Вчера, на этой самой кровати и предала.
— Предатель, — прорыдала я, и заставила себя встать с кровати.
Сдернула постельное белье, и бросила его на пол. Утерла слезы — они все еще текут, но я пытаюсь успокоиться, и запретить себе так горько плакать по тому, кто этого совсем не стоит.
— А вот возьму, и замуж выйду! — выкрикнула я, и в порыве азарта схватила со стола футляр с кольцом.
Нужно надеть его, Вику фотографию руки скинуть, и к нему переехать. Да!
Взяла в руку телефон, и хотела уже открыть футляр, но… нет. Не могу, просто не могу. Даже открывать не хочу, и кольцо это видеть — не люблю я Вика, и никогда не полюблю. Потому что никогда, в общем-то, и не любила. Так, заменить пыталась, но так и не смогла. Как тут заменишь?
И использовать другого человека, которому, к тому же, изменила — гадко это. Чем я тогда окажусь лучше Андрея, чтоб он в аду сгорел!
— Вик, — я набрала парня, звонок он принял сразу.
— Да, Лиза.
Голос у него взволнованный, а у меня хриплый. Будто даже прокуренный.
— Я…
— Ты подумала? Мне ждать тебя?
Не забрать, а ждать…
— Прости, что говорю это по телефону, но… нет, не ждать. Кольцо я верну, и…
— Нет, стой, — перебил он торопливо, возмущенно даже. — Подумай еще! У нас же все хорошо, ты просто на эмоциях, а я подожду.
— Я тебе изменила. Прости. Я… я просто не могу, — покачала я головой — фигово о таком по телефону говорить. Да и в глаза решиться было бы сложно. Но надо. О таком просто нельзя молчать, и врать. — Не могу я за тебя выйти, и жить с тобой. Если ты готов со мной встретиться, кольцо верну лично. Если не готов — через курьера. Прости меня, пожалуйста.
— Что ты такое говоришь? Ты пьяна? У тебя истерика?
— Я говорю, что изменила тебе, и замуж не выйду.
— Лиза, — сквозь зубы пробормотал Вик, — я не знаю, что тебе сказать. Ругаться не хочу, потому, давай созвонимся чуть позже. Прошу тебя! Я должен все это переварить, а кольцо… пусть оно пока будет у тебя.
Звонок оборвался, я бросила трубку на матрас, и понесла белье в стирку.
Бедный Вик, за что я с ним так? Как сволочь последняя поступаю из раза в раз.
Невольно представилось, как бы Андрей отреагировал на такие мои слова — точно не сказал бы, что он должен это переварить. Скорее, приехал бы, и открутил мне голову.
— Да пошел он! Ни думать, ни знать его больше
Выглядывала в щелку двери — там Андрей. На крыльце. Временами долбится в дверь, в окна — а я даже не слышала из-за истерики. Теперь вот слышу. Целый концерт, который я заглушила, включив музыку.
Все ходила, выглядывала — а он там. Сидит зачем-то. Упорный. Вроде и выйти надо — гордо, как взрослая, и отказать ему от дома, но сил нет. Разревусь ведь прямо при нем, или снова придется вранье слушать.
Бедная Джульетта, её бы подоить… но иногда ведь можно и пропустить. С утра займусь этим.
— ЛИЗА, МАТЬ ТВОЮ ОТКРОЙ ЭТУ ГРЕБАНУЮ ДВЕРЬ! — в очередной раз заорал Андрей. — НЕ ОТКРОЕШЬ, Я ЕЕ ВЫЛОМАЮ К ЧЕРТУ!
Как еще не выломал — Бог знает. Дверь не особо крепкая, а силу Андрея я знаю, видела какие он тяжести может поднять, и как дерется. Однако, просто дергает дверь, и стучит.
Правда, теперь вот угрожает.
— Считаю до трех!
— Если ты это сделаешь, клянусь, я отцу позвоню, и он заберет меня отсюда, — крикнула я, подойдя к двери. — Ты достал уже. Убирайся! Врун!
— Да никогда я тебе не врал!
— Ну да, все это — случайности, — выплюнула. — Ладно, прошлое, но сейчас… Вику меня продать хотел, да у него благородства хватило мной не торговать. Наплел мне про дела, натрахался, и явился с помадой и в дешевых духах.
— Да соседка это. Хочешь, притащу ее.
— Не хочу я на твоих баб смотреть, — я сама пнула дверь со злости — вот скотина, еще и показать мне свою девку хочет.
Соседку.
Хоть бери, да съезжай. Ясно, что диплом я здесь тоже спокойно не напишу.
— Она накинулась на меня, пьяная была. Собака моя к ней забежала во двор, а эта ненормальная меня чуть не изнасиловала. Не было ничего, она повисла, я отпихнул, и к тебе. Доказать могу, хочешь, пойдем к ней, она сама тебе расскажет, как было, — уже тише произнес Андрей, подойдя к двери вплотную.
Я даже дыхание его слышу — так близко мы оба друг от друга, разделенные только лишь дверью.
— Разумеется, скажет. Ты умеешь убеждать. Все, хватит. Уходи, — я силой оторвала себя от двери, и вернулась в комнату.
Джульетта простит меня. С утра займусь ею, а сейчас… сейчас нужно спать.
Думала, не засну, но так умаялась, перенервничала, что отключилась буквально сразу, как только легла на кровать. Проснулась без будильника, в шесть утра.
Вставать не хочется, а вот сдохнуть — очень даже. Но… нет! Ни слез, ни депрессий больше из-за Булатова. Я ему все сказала, вранье больше слушать не хочу — приелась мне эта лапша, которую он на уши мне вешает.
Быстро привела себя в порядок, взяла миску для молока, убрала швабру от двери, и распахнула ее. Вернее, попыталась распахнуть, но до конца дверь не открылась. Раздался слабый болезненный стон, и я, не веря самой себе, вышла на крыльцо.