Весенние ласточки
Шрифт:
— До чего же время летит! Мне казалось, что ваш Милу все еще бегает в коротких штанишках.
— В этом году он уходит в армию. Хоть бы его не услали в Индокитай!
— Кстати, о детях, — сказал Одебер на обратном пути. — Мой сын доставляет мне немало хлопот.
— Балуется? — спросил Пораваль.
— Мне сообщили, что он ударился в политику. Это мне передали по просьбе заведующего винным погребом в «Лютеции». Говорят, будто он вступил в какой-то комитет, куда входят коммунисты.
— Не стоит расстраиваться, это пройдет. Да и среди
* * *
— Кто эта женщина? — спросила Жаклина.
— Какая женщина?
— Которая тебя поджидала вчера вечером.
Жак знал, о чем его спрашивает Жаклина. Вчера, когда он возвращался с работы, он встретил на улице хорошо одетую молодую женщину, она ему улыбнулась.
— Кого я вижу! Добрый вечер, мсье!
Жак неловко протянул ей руку и покраснел. На Ирэн Фурнье была серая плиссированная юбка, плотная желтая куртка с поднятым воротником и широкий белый пояс, подчеркивающий ее тонкую талию. Она носила довольно длинные волосы на прямой пробор. Ее милое лицо обращало на себя внимание. По-видимому, ей еще не было тридцати.
— Очень рада, что встретила вас. Мы подготовляем еще одно собрание, значит, мне не надо будет посылать вам приглашение.
— В прошлый раз я не смог прийти. Каждую вторую неделю я кончаю работу в четверть десятого, — оправдывался Жак.
— Мы понимаем. Но если в следующий раз вы опоздаете, не смущайтесь, вам никто ничего не скажет. А вам понравилось?
— Да. Особенно ваше выступление. Вы хорошо говорили.
Теперь слегка покраснела Ирэн. Но Жак этого не заметил.
— Я уже начал собирать подписи.
— Великолепно!
На самом же деле его не за что было хвалить — прошло уже три недели, а количество подписей у Жака не увеличилось. Но на следующий день после встречи с Ирэн главный мойщик Анатоль подозвал в гардеробе Жака и спросил его:
— Скажи-ка, у тебя с собой воззвание, которое ты нам давал на подпись?
— Да.
— А на кухне ты его показывал?
— Нет еще.
— Дай мне, я знаю, кому можно предложить.
Вскоре Анатоль вернул Жаку лист с таким количеством подписей, что старик Жюль едва нашел место, где расписаться. Но он все равно попробовал сопротивляться. В тот день Жак с ним дежурил.
— Знаете, он заполнен, — проговорил Жак.
— Кто? — спросил старик.
— Лист с воззванием.
— Потом дашь его мне.
— Вот он.
— Не здесь, ты с ума сошел! Разве ты не видел Бекера? Он же бродит вокруг буфетной.
Старик Жюль отправился выяснять, что делает надзиратель; для этого он продел тряпку в ручку огромной кастрюли и, волоча ее за собой, прошел по коридору, обогнув раздаточный стол, пересек кухню, повертелся у кладовой и таким, обычным для поваров, способом, дотащил тяжелый котел до мойки.
— Бекер поднялся наверх, — сообщил он Жаку, — покажи твою бумажку.
Нацепив очки, старик вчитывался в
— Как, он тоже подписал?
— Кто именно?
— Шеф-мясник.
— Как видите.
— Ну, под его фамилией я свою не поставлю!
— Почему?
— Непутевый человек. Он целуется со всеми девушками, не пропускает ни одной юбки и всем предлагает с ним переспать.
— Жозеф такой же. А вы против него ничего не сказали.
— Это другое дело. Жозеф не женат. А у того пятнадцатилетняя дочь… Просто позор.
— Можно любить женщин и быть против войны.
— Кто неискренен в чувствах, не может быть честным в своих убеждениях. Подожди-ка, ты мне раньше показывал другой лист?
— Тот еще почти чистый.
— Тем лучше.
Старик уже взял карандаш, чтобы подписать.
— А ты и этот еще будешь давать подписывать?
— Да, я хочу предложить шефу.
— Веберу? Ладно, я подпишу после него.
Жак потерял терпение.
— Ну и ладно, обойдусь без вашей подписи, раз вы боитесь.
— Ты думаешь, я трус?
И старик решительно, крупными и четкими буквами написал под фамилией мясника: «Жюль Легран, воевавший добровольцем во время первой мировой войны».
— Если бы здесь было больше места, я бы тебе показал, какой я трус. Я воевал, понял?
— Ты чего кипятишься? — спросил старика шеф-кондитер.
Он пришел на работу раньше времени и на ходу завязывал фартук.
— Сопляки… еще учат нас… Никакого уважения к старикам… В мое время все было по-другому…
Вебер был добродушный человек и с давних пор привык к ворчливому характеру Жюля. В ответ он только пожал плечами. Жак решил воспользоваться случаем.
— Я попросил его подписать протест против перевооружения Германии, а он меня ругает.
— Дай-ка твое воззвание.
Вебер подписал без всяких рассуждений, добавив только:
— Надо, чтобы другие тоже подписали.
В конце этого дня у Жака состоялось объяснение с Жаклиной, начало которого польстило его мужскому самолюбию. Собственно говоря, это было их первое объяснение. До сих пор, после вечера, проведенного в кафе с Сюзанной, они два раза были в кино. В первый раз Жак, попросив прощения за то, что не смог прийти на свидание, назначенное на мосту, спросил:
— Тебе было весело на танцах?
— Безумно. У меня был очаровательный кавалер.
Ему очень захотелось дать ей пощечину.
— Сегодня ты снова пойдешь танцевать?
— Возможно.
— А я иду в кино. Ты не хочешь?
— Подумаю.
Она задержалась на работе, и они сели в метро, чтобы не опоздать в кино «Рекс», где шла новая цветная картина, которая оказалась довольно скучной. Когда они вышли из кино, лил дождь. Жаклина устала, и Жак предложил отвезти ее домой на такси. У гостиницы она мило поблагодарила его и побежала в подъезд, спасаясь от дождя.