Весна на 45 минут
Шрифт:
– Ладно.
Я проводила его до выхода с моего участка. Всю дорогу он шел молча, как будто задумался.
– Эй, че ты там себе шифруешь? – спросила я у него.
– Дурь всякая в голову лезет, – уныло бросил он.
– Это типа как?
Он остановился.
– Я хочу тебя, ты понимаешь, хочу! – он стал похож на мартовского кота, которому перешел дорогу другой мартовский кот.
– До сих пор? – я подняла на него правую бровь: возбуждение у него не проходило подозрительно долго. – А, может, ты просто воображаешь, как ты будешь выпендриваться перед своими дружками,
Он не ответил: знал, что я в точку попала. Молча он вышел с моего участка и закрыл калитку. Я вернулась в дом.
– Че он к тебе прицепился? – спросил у меня Таникс, когда я зашла в офис. – Ты ведь не соответствуешь общепринятым стандартам красоты.
– В смысле?
– Ну, у тебя губы не такие уродливые, как у тех девок из рекламы. Тонкие, аккуратные. И скулы слишком мощные.
– Когда ты только успел это все заметить? – я улыбнулась.
– Оно само по себе получилось. Сейчас ни одна реклама не обходится без бабы с огромной жопой, буферами и губами, как будто в женщине нет ровным счетом ничего другого.
– Да, это верно. Всегда хотелось сделать эксперимент: прицепить рядом два одинаковых постера, только на одном бабу оставить полностью, а на другом стереть все, кроме жопы, буферов и губ. Интересно, кто-нибудь заметит разницу?
Таникс засмеялся.
– Ладно, что-то мы отвлеклись от дела, – сказала я. – Надо решать, когда едем.
Лицо Таникса мгновенно стало серьезным.
– Ты была права, ехать на ночь глядя глупо: мало того, что мы ничего не выясним, так еще и рискуем отхватить по лицу. Надо, наверное, ехать завтра, ведь если воры до сих пор не выгрузили майнеры из тачки, быть может, они никуда не спешат.
– Возможно. Ты пойдешь домой?
– Пойду.
– Ок.
– Сколько у тебя завтра пар?
– Две.
– Это до одиннадцати?
– До одиннадцати двадцати. Буду дома в двенадцать двадцать, ибо сам понимаешь, какая бы ни была тачка, в пробке ты никто.
– А таки да. Ладно, до завтра.
Я проводила Таникса до выхода с участка, так же, как и Антона. В который раз я поблагодарила Провидение за то, что у меня есть такой славный братишка.
4. Дао
В аудитории не было часов, но Альма отчетливо слышала назойливое "тик-так" в своей голове. Две пары современной литературы – для нее это было слишком.
– Эти образы характеризуются суггестивным… – девушка не услышала продолжения, потому что в тот момент ее смартфон, до этого тихо-мирно лежавший на краю стола, лихорадочно дернулся.
– Только не пробой поддержки, – прошептала она, подтянув его к себе. Биткойн с трудом набрал пятьдесят долларов, а эфиру не удалось натянуть на себя даже пять. Альма покачала головой и только потом заметила причину, заставившую ее смартфон неистово дергаться: сообщение от Таникса в Телеграме:
"Здоров! Я тут закончил ковыряться по хозяйству и решил полазить по нету, поискать информацию про BTCDAO. Знаешь, что это такое?"
"Что?" – нетерпеливо набрала Альма.
"Биржа, – был ответ. – Но не совсем понятная биржа."
"В каком смысле?"
"На
"Знаешь, как по мне, товарищи в Coinbase не дураки, чтобы ветки запускать."
"Логично, но это еще не конец. Уже через абзац BTCDAO говорит, что является платформой для займов по типу bZx, только не рассказывает никаких деталей."
"Короче, мутные типы."
"Стопудец."
"Че у них есть?"
"BTC/USDT, BTC/ETH, ETH/USDT, ну и какие-то пары с биткойн кеш, лайткойн и монеро."
"Гы, списочек невелик."
"Так это не весь списочек, там еще куча гавнокойнов с такими названиями, что я их даже выговорить не могу."
"Ладно, я на паре, надо делать вид, что мне интересно копец."
"Ок, увидимся после обеда."
Отложив смартфон, Альма попыталась сосредоточиться на том, что говорила преподавательница, однако спонтанные суггестии, рецепции и тому подобные странные вещи были мало понятны ее цифровому уму. Она считала, что на вкус и цвет все криптовалюты разные – и уж тем более художественная литература, которую каждый может интерпретировать в меру своей развращенности. Кроме того, художественная литература потеряла ту "информационную насыщенность", которой обладала сотню-другую лет назад, и мозг Альмы, привыкший к сложным книгам, плохо воспринимал произведения, под завязку набитые пьянками, бесконтрольным сексом и преимущественно неудачными попытками достучаться до издательства со своими третьесортными виршами.
Наконец звонок бешено заколотился об стенку аудитории. Альма выдохнула: одна пара закончилась, осталось пережить вторую.
– Эй, не хочешь пойти прогуляться?
Антон. Опять.
– До начала пары десять минут, – ответила девушка своим стандартным тоном. – Мы доползем до конца коридора, и надо будет ползти обратно.
– Ясно. Ты просто не хочешь гулять со мной.
– Допустим.
В глазах Антона сверкнуло бешенство, но он мигом подавил его. Словно насмехаясь над ним, Альма улыбнулась.
– Не смешно, – процедил он сквозь зубы.
– Смешно, – бросила в ответ она. – Не знать, кто ты, биржа или платформа для займов – как по мне, это смешно.
Она не думала об Антоне даже тогда, когда он стоял перед ней. Его так и подмывало сказать ей: "Ты что, инопланетянка? Другие девушки уже давно согласились бы гулять со мной." Он был упрямым.
– Наш Антоша уже который день подбивает клинья к этой шмаре, – коснулся его ушей шепот его толстой одногруппницы Ольки. Олька была на год старше всех в группе и считала себя писаной красавицей: ее пышные губы всегда были накрашены яркой красной или розовой помадой, от неимоверного количества туши длинные ресницы казались километровыми, а тени всех цветов радуги выползали на лоб. Антону всегда нравился подобный макияж – но с тех пор, как он начал присматриваться к Альме, внутри него что-то сломалось. Он бросил на Ольку презрительный взгляд. Она отвернулась. С видом победителя Антон вернулся на свое место.