Весна в душе
Шрифт:
– Но я это уже сделала... И судьба дала мне ответ. Не переживай так, Джером!
– снова подняла взор наследница и приласкала юношу взглядом.
– Всё уже закончилось.
– Хорошо, что закончилось благополучно!
– огрызнулся молодой человек.
– И без потерь. Ты понимаешь, что ты многим рисковала? Ты не должна никогда так рисковать! Обещай мне, - подойдя к принцессе вплотную и схватив её за плечи, произнёс Остин Вендер, буквально пронзая Ирену взглядом.
– Обещай, что больше никогда так рисковать не будешь!
– Теперь обещаю, - опустила ресницы
– Судьба указала мне моё место. Больше такого не повторится.
С последними словами девушка снова обратила взгляд своих бирюзовых глаз на названного брата, коим сегодня стал юный страж, спасая её на берегу Темзы.
– Ты пугаешь меня, - отпустил Ирену Джером, - и я отказываюсь понимать, зачем была нужна твоя дуэль с Токкинсом. Так рисковать - это недопустимая для тебя роскошь. Ты не можешь оставить Англию без наследницы, отца - без дочери и нас - без веры.
– Обещаю тебе, мой старший брат, этого больше не повторится, - смотря стражу в глаза, тихо проговорила дочь Тюдора.
– Никогда и ни с кем. Приходи на суд... Ты всё поймёшь...
– Ты там будешь?
– недоверчиво спросил Остин Вендер.
– Теперь да, - кивнула девушка.
Прошло немало времени, прежде чем Джим опомнился от слов приятеля.
– Не понял, ты любишь Элиссу Английскую?
– Да.
– Принцессу Уэльскую?
– Да, чёрт возьми! Я неясно ответил? Могу повторить на испанском: «Да! Я люблю наследницу английского престола!»
– Это безумие...
– покачал головой Токкинс.
– Не ты один страдаешь от стрел амура и несбыточной мечты, Джимми!
– съязвил в своё оправдание Чёрный Джон.
– Впрочем, моя мечта бы сбылась, когда я ещё ничего не знал, если бы не эти стражи прошлым августом.
– Но я никогда не скрывал своей любви к леди Анжелине. А ты не говорил ничего про наследницу. Впрочем...
– на миг задумавшись, произнёс Преподобный, - я понимаю, почему. Я сразу заметил, как приглянулась тебе эта блондиночка во время допроса в замке Линкольн. Но не думал, что настолько! Хотя моё воображение она тоже тогда взбудоражила.
– Да, в тот злополучный день я не знал, кто она, но жаждал обладать только ею. Всецело и безраздельно. Но девицу увели у меня из-под носа. А когда я понял, что Ирена и Элисса Английская - одно лицо, тогда, на берегу, в засаде - помнишь?
– дождавшись, что Джим кивнул в ответ, Кеннеди продолжил: - то даже вида не подал, что люблю её и это крах мечты. Сам себе пытался врать. Впрочем, если бы смог увезти Ирену тогда, если бы Красный меня не остановил, то я бы признался ей во всём. И она бы сама решила, нужен я ей или нет. Вот такой вот я - дурной сын своего отца, плохой подданный своего короля, и не очень-то благородный разбойник. Тогда я думал, что ответ будет «Нет». Зачем наследной принцессе бандит с большой дороги... Вот ты, Джимми, стелешься перед своей маркизонькой, а она плевала на тебя! И не то что твоей не будет никогда, даже смотреть на тебя не хочет. И твоя слащавая физия не помогла, да?
Грендбер оскалился, но испанец ничуть не обиделся на правдивые слова товарища
– Я знаю, что мечтать о взаимности нет смысла, - согласился Токкинс.
– Но мечту никто не может у меня отнять! Вот и наслаждаюсь грёзами.
– Зачем ты добивался её внимания?
– Мне достаточно лишь взгляда...
– Это только кажется. Сначала взгляд, потом вздох, потом украденный поцелуй. И тебе станет мало. Поверь мне на слово! А женщины коварны уже тем, что они женщины.
– Может быть, ты и прав...
– пожал плечами Преподобный.
– Я наверняка прав, и рано или поздно ты это поймёшь.
– Но ведь ты тоже грезишь недоступной девушкой?
– Во-первых, я не грежу, в отличие от некоторых, - огрызнулся Кеннеди.
– Во-вторых, я сразу понял, как только её увидел, что она - моя судьба. В любом случае: будет что-то между нами или не будет, но судьба навек. Она изменила всю мою жизнь с того мгновения, как вошла в неё со своим бирюзовым взглядом. Ты же понимаешь: свидетелей я приказал убить, но это была лишь бравада.
– Да помню я, женщин никогда не убивали, - усмехнулся Джим.
– И хотел выпросить у тебя её тогда.
– Ты бы ничего не получил, - оскалился в ответ Кеннеди.
– Да, она была самой настоящей из всех пленниц. На неё облизывался не только я. И я это видел.
– А потом мы гонялись за ней по Лондону, - вспомнив прошлогодние приключения, немного улыбнулся Токкинс.
– Ты ещё спросил, что будет дальше. А я не ответил тебе ничего.
– Не хотел признавать своих чувств?
– догадался Джим.
– Любые чувства - это слабость, - философски заметил Кеннеди.
– И я, конечно, не мог показать подчинённым, что слаб. Но я точно знал, чего хочу от неё. Я считал, что она бы никуда не делась от меня, рано или поздно, разделила бы со мной всю мою жизнь.
– А потом мы узнали, кто она...
– Да. Потом, на берегу, когда её догнал Райт, я понял, что она наследная принцесса Англии. Мир перевернулся. Хотелось кричать от боли. А лучше умереть в тот же миг.
Джон продолжал сидеть во время разговора всё в той же отрешённой позе, смотря в окно, и Джим понимал, что за восемь месяцев заточения у бывшего атамана разбойников было более чем достаточно времени, чтобы передумать все варианты событий и смириться со своими чувствами.
– Но я решил, что буду бороться за своё счастье до конца. Я решил всё-таки увезти её и предложить свою любовь и свободу от короны. Короны, которая ей была не нужна - я это уже тогда понял. И дал себе слово: если она откажется, то просто отпущу её. И назло маркизе лично привезу во дворец! Может, потом бы меня казнили. А может, наоборот, приласкали бы.
При этих словах Кеннеди испанец усмехнулся. Плохо ему верилось в чистые намерения бывшего атамана.
– После её яростной защиты меня на суде, я начинаю верить в то, что не безразличен ей. И что наши взгляды в замке Линкольн скрестились неспроста... Очень хочется верить в это, Джимми... Безумно хочется быть искренне любимым взаимно. Пусть даже без надежды на будущее...