Весна варваров
Шрифт:
Однажды на него обратил внимание кто-то из федерации спорта. Рашиду дали тренера, под чьим руководством он часами без устали наматывал круги в большом бассейне спортивного общества. И тем не менее он каждый день плавал с дедом до буя. Шестнадцати лет Рашида взяли в тунисскую национальную сборную. Он участвовал в двух Олимпиадах, во многих крупных международных состязаниях. Но на престижных соревнованиях в бассейне он никогда не занимал первые места. Его призванием оставалось море, длинные дистанции, двадцать пять километров и больше. Что и принесло ему местную славу. Рашид стал чемпионом Туниса, чемпионом Африки и даже взобрался на пьедестал мирового первенства. Дед сопровождал его почти на все состязания. Вместе
Рашид вернулся в Сфакс. Продал белый домишко. С морем он навсегда распрощался. Нанялся сборщиком фиников в оазис Чуб. Когда власть над оазисом взял Слим Малук, Рашид устроился садовником в отель. Но из всего персонала он единственный умел плавать, поэтому вскоре его вырядили в белые плавки и отправили на бортик бассейна. Рашид испытывал к нему отвращение. Но к пустыне он привык и уезжать никуда не хотел. Скоро он понял, что бассейн в отеле — это тебе не море, а поскольку за все три года ни один турист даже не подумал тонуть и не случилось ни единого происшествия, которое заставило бы его войти в воду, то есть работа сводилась к тому, чтобы поутру длинным сачком вылавливать из воды потонувших ящериц, он признал свою новую роль смотрителя бассейна. Но очень обрадовался, когда Саида поручила ему сопровождать двух туристов по пустыне.
В первую секунду он помчался за «тойотой», потому что сработал рефлекс. Но, увидев, как англичанин победоносно выбрасывает вверх кулак, он решил вступить с ним в состязание. Три километра пробежал Рашид за облаком пыли. То он нагонял, то вдруг они чуточку вырывались вперед. Но нипочем им не удавалось от него оторваться. Он чувствовал, что может бежать бесконечно, его могучие легкие втягивали горячий воздух пустыни, и столько у него было сил, столько упорства, и вспоминался дед, старый лоцман, и как они цеплялись за ржавую скобу и смотрели на проходящие мимо большие корабли, и как над ними бил колокол в такт бегу волн, так громко, что они умолкали. Он мог бежать бесконечно. Тем двоим нипочем не оторваться. Но тут Рашиду вспомнилась его грустная бабка, и такая великая тоска овладела всем его существом, что он остановился. «Суки поганые!» — крикнул он вслед двум туристам и трусцой вернулся в отель.
— Вскоре, — продолжал Прейзинг свой рассказ, — мы снова выехали на грунтовую дорогу, но путешествие наше комфортабельнее не стало. Правда, Санфорд прикладывал все усилия к тому, чтобы выглядеть приятным и занимательным спутником, стараясь обогатить меня разнообразными сведениями из берберской истории. После двух часов пути я не без радости приметил деревеньку, вдруг показавшуюся на горном склоне, а мой попутчик предложил выпить там по стакану чаю. И действительно посреди запыленных лачуг обнаружилось нечто вроде главной площади, а там и кафешка с металлическими столиками и табуретами в тени расположенной напротив жандармерии.
В то время как Санфорд докладывал о структуре берберской деревни и о роли женщин — причем Прейзингу удавалось вставить и свое, ведь он кое-что подчитал про чужие народы, а Санфорд, размякнув от сладкого травяного чая, без особых возражений принял предложенное Прейзингом сравнение традиций наследования у гватемальских горных кланов с кровавыми обрядами инициации у западноафриканских племен (или все-таки у суринамских аборигенов?) и невнятную попытку увязать все это с берберами, — в то самое время на фасаде жандармерии, прямо над остатками сбитых инсигний Французской Республики, открылось окно и показался лысый чиновник с густыми усами и золотым аксельбантом, прижимавший к уху телефонную трубку. Прейзинг посмотрел вверх, их взгляды
Санфорд, стараясь вновь овладеть вниманием Прейзинга, теперь потчевал его обзором традиционных берберских свадебных яств, среди которых важнейшее место отводилось жареной верблюжатине с кускусом. «Верблюда, зажаренного целиком, — наставлял он Прейзинга, — изысканным образом начиняют наподобие русской матрешки: внутри — целый баран, и тот начинен козой, а коза, в свою очередь, начинена дрофой, а дрофа — дюжиной куропаток, начиненных барбарисом и финиками». Прейзинг не поверил. Он вроде бы уже слышал не то саму эту историю, не то ее вариацию, причем скорее в юмористическом контексте.
Не успели они допить чай, да и усатый не успел докурить сигарету, как к зданию подкатил черный вездеход. Открылась правая передняя дверь, молодой человек в темном костюме направился в жандармерию. Прейзинг глянул наверх, но курильщик уже скрылся. Зато человек в темном костюме почти сразу вышел, опять уселся в машину к своему сотоварищу и устремил взгляд сквозь темные очки прямо вперед. Мотор не выключали.
Санфорд расплатился, и они выехали из деревни в сторону гор по узкой щебеночной дороге.
— Мне сразу показалось, — рассказывал дальше Прейзинг, — что за нами следует автомобиль. Должен признаться, от одной только мысли об этом на лбу у меня выступили капли пота. Достаточно я наслушался о похищенных туристах. — Даже сейчас глаза у него расширились от ужаса при воспоминании о тогдашнем гнетущем чувстве, и для пущей наглядности он крепко сжал мое запястье. — Повернувшись, я заметил, что Санфорд то и дело посматривает в зеркало заднего вида. Очевидно, и он заметил автомобиль.
«Нас преследуют!» — воскликнул Прейзинг. «Да, — отвечал Санфорд, — у меня складывается такое же впечатление». — «Вот видите, вот видите, — запричитал Прейзинг, — послушались бы мы Саиды, так теперь бы с нами был Рашид. Боже ты мой, зачем мы его бросили! Вот был бы с нами Рашид…» Санфорд перебил: «Простите, но чего ждать от смотрителя бассейна?» Прейзинг и сам не знал, но все-таки заметил, что присутствие местного жителя в случае похищения может оказаться полезным. «Похищение? Кто сказал? Кто кого похищает?» — удивился Санфорд. «Это либо Аль-Каида, либо борцы за независимость Туниса!» — не сдавался Прейзинг. «Тунис получил независимость в 1956 году, — спокойно возразил Санфорд. — Не наделайте в штаны, мой друг, это те двое в штатском на вездеходе, они нас точно не похитят».
«Кто же эти люди?!»
«А я почем знаю? Наверное, TSWBS».
Ти, эс, дабл-ю, би, эс? Такие звуки ничего доброго не предвещали. «Что же это значит?» — попытался уточнить Прейзинг.
«Tunisian State Wankers in Black Suits [12] », — загоготал Санфорд.
Не будь Прейзинг объят страхом, он бы, наверное, возмутился, уж ему ли не знать английских интеллектуалов с их юмором — сухим, как сухарь, и черным, как ночь, но хотя бы изысканным.
«Бросьте, дружище, — Санфорд слегка толкнул его в бедро, — расслабьтесь, они из государственной безопасности, из внутренней разведки — SFNP, или как тут у них называются эти органы?..»
12
Государственные тунисские мерзавцы в черных костюмах (англ.).