Весна варваров
Шрифт:
Пиппа — она выглядела обворожительно в льняном платье без рукавов, удачно повторяющем цвет ее глаз и выразительно контрастирующем с сединой ее волос, — представила меня чудной супружеской чете Ибботсонов, и с ними я в тени большого зонта, чуть в стороне от суеты, вступил в оживленную беседу про Ливерпуль, причем Мери Ибботсон пила много «Перрье» и мало говорила, а муж ее, молчаливый профсоюзный деятель старой школы, вконец доведенный жарой, потихонечку прихлебывал шампанское-розе и уговаривал бледную свою супругу отведать креветок-темпура, заботливо очищенных им от пикантного соуса. Со здоровым прагматизмом, типичным для рабочего класса, он заверял, что это, дескать, просто Fish & Chips, рыба с картошкой, но только без картошки. И наконец, мне выпала честь познакомиться с Марком, который под ликование друзей появился у бара возле бассейна в темном костюме и рубашке с непринужденно распахнутым воротом. Увы, мало он взял от приятной внешности Пиппы, зато
Я всячески благодарил Марка за любезное приглашение, а он, похоже, обрадовался, что мать с отцом нашли в моем лице интересного собеседника, ведь, как он догадывался, с родителями Келли отношения у них не сложились. Впрочем, все заинтересованные лица клятвенно уверяли, будто дело лишь в слабом желудке бедной Мери Ибботсон и, как тем вечером попозже мне сообщила Келли, в недостаточной способности ее отца к потоотделению, в этом смысле приравнивающей его, по словам Келли, к грызунам. А известно ли тебе, — поинтересовался Прейзинг, — что грызуны не потеют, и свиньи тоже нет, а у большинства хищников потеют только подушечки лап? Зато уж верблюды! Верблюды обладают несметным числом потовых желез, этот факт для меня поразителен, ибо я всегда думал, будто они заполняются водой наподобие мешков и умеют расходовать свои запасы лишь в случае необходимости.
— Нет, — ответил я, — не знал я этого, а теперь вот знаю, но неужели подробности потоотделения у различных млекопитающих что-либо добавляют к твоей истории?
— Нет, — признал Прейзинг.
Однако речь-де идет о примечательных и даже поразительных фактах, к тому же верблюды в его истории выступают в качестве лейтмотива.
И действительно, скоро на сцене снова пришлось появиться верблюду. После аперитива с шампанским гости двинулись в наступающих сумерках через пальмовую рощу на небольшую поляну, где по образцу Карфагена из грубо обтесанных камней и обломков цементных колонн возвели руины амфитеатра, включая небольшую сцену, там для гостей отеля время от времени устраивали фольклорные представления. Мощные юпитеры цветными лучами с земли освещали стволы и раскидистые кроны пальм, окаймлявших поляну. Прожекторы, целой батареей прикрепленные над сценой к забранной в гипс траверсе, бросали яркие световые пятна и на саму сцену, и на полукруг зрителей. Металлические жаровни, отбрасывая неверные тени, дополняли иллюминацию, ради которой из Туниса был вызван специалист, успевший, впрочем, жутко поцапаться со знаменитой бирманской флористкой из Антверпена, когда та пыталась нарушить его цветовую концепцию заявлением, что лиловые фильтры будто бы не сочетаются с нежной розовой альстромерией. Дженни, любительница немецких спортивных авто, подружка невесты и организатор церемонии, рассаживала гостей по местам на каменных ступенях и на приставных стульях под белыми льняными чехлами. Приглушенно звучали таинственные барабаны и бубны с диска под названием Winds of the Desert [16] , который Дженни переписала у своего частного тренера по пилатесу.
16
«Ветры пустыни» (англ.).
Квики выступал церемониймейстером. Выкатив грудь, он забрался на сцену, тигриной поступью смерил ее раз и другой, а после того раскинул руки и поприветствовал гостей на торжественном бракосочетании Келли Ибботсон и Марка Раджани Грейлинга. Затем он попросил на сцену Марка, а тот, к удивлению Прейзинга, снял ботинки с носками и стоял теперь, несколько растерянный, в темно-синем костюме и босиком меж гипсовых колонн. Дженни включила музыку погромче. На заднем плане во тьме пальмовой рощи вдруг нарисовался высоченный силуэт верблюда. На этом великолепно наряженном верблюде по-турецки восседала Келли, опять-таки босая, и пыталась, невзирая на болтанку и качку, изобразить из себя горделивую, но вместе с тем и обольстительную невесту.
Дженни заставила погонщика, который вел верблюда под уздцы, сменить майку Руни, номер 8, на костюм, который сшила в тщетной надежде получить приглашение на свадьбу одна практикантка из операционного зала, руководствуясь фотографиями наездников-туарегов в каталоге туристической фирмы. Дженни была довольна. Скромненькое белое платье Келли великолепно смотрелось рядом с тканью цвета индиго — тот самый эффект, какого она добивалась и какой с самого начала заставил ее отмести за несущественностью замечание практикантки о том, что в Тунисе
Лжевоин пустыни, у которого обзор был ограничен непривычным платком на голове, при попытке завести верблюда по двум ступенькам на сцену споткнулся, запутавшись в собственном подоле цвета индиго, и напугал верблюда так, что тот отказывался сделать хотя бы шаг, и уж тем более он не желал опуститься на колени обычным своим манером, чтобы позволить невесте с достоинством сойти с корабля пустыни. Погонщик уговаривал животное, все нетерпеливее дергал за уздечку, а Квики принялся бить верблюда ногой под колени. Келли положила конец недостойному зрелищу, храбро спрыгнув с высокого горба прямо в объятия стоявшего наготове жениха, и минутная эта сценка, пусть и не запланированная, но чрезвычайно романтическая, заставила даже Кеннета Ибботсона взметнуть руки и взреветь: «Bring her home, son!» [17]
17
Давай-ка с ней домой, сынок! (англ.)
Квики разразился длинной речью, но я почти ничего не понял. Однако последнее, — рассуждал Прейзинг, — меня вовсе не удивило, поскольку в точности этот дискурс мне известен по консалтинговым презентациям, на которые наша фирма по требованию Продановича тратит немалые деньги, хотя я всегда с трудом их воспринимаю. Квики упоминал слияния и поглощения, ситуации «выигрыш — выигрыш», прибыль и бонус, работу в команде и инвестиции в будущее. Красноречивым дополнением стали бодрящая военная метафорика и расхожие сентенции восточных мудрецов. Мужество и решимость, инь и ян, воля и смирение, сила текущей воды, мудрость камней.
Затем ближайшие друзья брачующихся зачитали патетически сформулированные пожелания, в них немало говорилось о здоровье и счастье, однако и владение недвижимостью, и ведущие позиции в Сингапуре играли немаловажную роль; далее они предали записочки со своими пожеланиями огню. Квики объявил молодую пару мужем и женой. Они поцеловались. Обменялись кольцами. За этим последовал еще один обряд: все мы взялись за руки и кольцом окружили новобрачных. Ты знаешь, как я не люблю подобные вещи. Мы им что-то кричали, я уж позабыл что именно, зато мне запомнилась сухая ладонь какого-то молодого человека, он вопил чудовищно, и крохотная ручка одной крохотной норвежки, она сколотила состояние благодаря колебаниям цен на зерно, а на моих пальцах оставила легкий аромат календулы и авокадо. Длилось все это довольно долго, мне показалось, что даже Мери Ибботсон обрадовалась, когда мы наконец проследовали к столу.
— Повар, молодой и неистовый уроженец Каринтии, учился в Токио и Сиднее…
Такими словами Прейзинг попытался было начать описание ужина, но я тотчас перебил его, потому что на свежем воздухе нагулял аппетит и не жаждал подробного отчета о переменах блюд. К тому же я примерно могу себе представить, какими яствами потчевал молодой и неистовый уроженец Каринтии, обученный в Токио и Сиднее, гостей тунисского резорт-отеля на английской свадьбе, где деньги значения не имели — или, наоборот, имели решающее значение. Луизианские раковые шейки в желе из зеленого чая и кускус с финиками; пахлава на акациевом меду; белые трюфеля из Альбы; фуа-гра и тасманские орехи макадамия или тафельшпиц из японской говядины вагю и бататовый рёсти; прочие подобные международные деликатесы. Прейзинг, видимо, расстроился, но пожелание мое исполнил, уж как смог.
— Ладно, — ответил он, — ужин я пропускаю. Ужин был, ну да, как бы это сказать… безудержный, вот точное слово. Кушанья со всего мира. Только деликатесы. Только необычайное. Ну, в подробности вдаваться не буду. И подавали великолепно. Однако я предпочитаю бюргерскую кухню, хотя и в лучшем смысле слова, даже можно сказать — кухню буржуа, а не бюргера. А вино, скажу я тебе, вино… Ну, да ты не хочешь слушать, — перебил он сам себя, предварительно бросив в мою сторону испытующий взгляд. — Так вот, — продолжил он, — я оказался за круглым столом в конце зала вместе с пятью молодыми людьми, не входившими в круг приближенных. Место несколько в стороне от центральных событий, но я этим, разумеется, удовлетворился, ведь я почти чужак, степень моего знакомства с родителями жениха иначе как порой первого цветения не назовешь, — место это, с одной стороны, имело преимущество, ведь мы сидели так далеко, как только возможно, от сцены, где группа музыкантов на электроинструментах исполняла танго, вполне сгодившееся бы для дискотеки, и я все-таки мог сосредоточиться на оживленной беседе с молодыми людьми, но, с другой стороны, я оказался буквально на обочине истории, когда перед десертом — фисташковое семифредо с померанцевым повидлом, к нему крепкий сотерн — Пиппа, собравшись с духом, поднялась на сцену и до того прекрасно «затрещала каштанами», что после двух-трех строк в ее исполнении зал охватила благоговейная тишина и на лицах всех окружающих отобразилось волнение. Пиппа держалась великолепно. Целую вечность мог бы слушать я ее с закрытыми глазами, и лишь аплодисменты, точнее — буря аплодисментов, разразившаяся следом за выступлением, внезапно заставила меня вернуться издалече…