Весна Византии
Шрифт:
– Они уже знают, - промолвил он.
Все вокруг притихли. Чернокожий Лоппе застыл посреди двора. Священник Годскалк молча шевелил губами, перебирая четки. Лекарь Тоби шагнул было вперед, шумно сглотнул и вдруг сложился пополам в приступе кашля. Шкипер придержал его за плечо.
– Слава Богу, ты выжил!
– воскликнул Пагано.
Лишь теперь Катерина поняла, что знает этого человека. Перед ней был тот самый мальчишка, который некогда таскал ее на плечах, смеялся и дарил ей игрушки. Внутри у нее все сжалось.
– Клаас!..
– Да, сударыня, - подтвердил всадник, по-прежнему
– Ступай прочь!
Лицо Дориа сделалось изжелта-бледным.
– Я же видел, как ты упал…
– Верно, - подтвердил Николас.
– Меня, похоже, сочли мертвым. По счастью, я пришел в себя в Эрзеруме.
Эрзерум… Караван мулов… Венецианские и генуэзские товары, ушедшие в Бурсу… Куцый караван с заранее распроданным товаром, который вдребезги разбил их надежды… Все было подстроено заранее! Подстроено Николасом - который оказался цел и невредим…
– Серебро?
– помимо воли вырвалось у Пагано.
– Какое серебро?
– осведомился фламандец, и наступило молчание.
Сделав над собой усилие, генуэзец заговорил:
– Кто узнает правду, если каждый станет отрицать слова другого? Я пытался спасти тебя и решил, что ты погиб. У меня не осталось ничего, кроме любви Катерины.
Всадник на верблюде по-прежнему преграждал ему дорогу.
– Тебе повезло с женой, - промолвил Николас.
– А теперь можешь уходить.
На нее он по-прежнему не смотрел, но полубосая, в порванном платье, с растрепанными волосами, Катерина де Шаретти все глядела и глядела на подмастерья, который взял в жены ее мать, и видела русоволосого мужчину с золотистой бородкой, сдержанного и властного, который не имел ничего общего с веселым, уступчивым Клаасом, - если не считать прямого, открытого взгляда.
– Мы уходим, - объявила она и, не оглядываясь, прошла через ворота и ступила на путь, ведущий в Леонкастелло. Муж последовал за ней.
Лишь тогда верблюд сдвинулся с места и вошел во двор. Всадник негромко проговорил ему:
– Икх, икх, икх!
И животное опустилось на колени, чтобы дать всаднику спешиться. На нем была накидка из чистого шелка и башлык с золотистой бахромой, которым он прежде прикрывал голову. Бородка скрывала и шрам, и ямочки на щеках. Лицо загорело, глаза приобрели небесно-голубой оттенок и словно светились изнутри. Лишь русые волосы остались прежними и завивались в колечки, промокнув от пота. Выпустив верблюжьи поводья, он сказал:
– Ее зовут Шеннаа. Мальчик позаботится о ней.
– Я тоже, мессер Никколо, - поспешил сказать Лоппе.
– Но…
– Как хочешь, - и Николас кивнул. Негр, опустив взгляд, вместе с подручным конюха увел верблюда. Легрант без единого лишнего слова вышел на дорогу и принялся наводить порядок в караване мулов. Дворцовые охранники, похоже, были рады прийти ему на помощь.
Во дворе Годскалк обратился к Николасу:
– Воистину, мы должны быть благодарны Господу. Ты единственный, кто выжил?
– Это долгая история. Расскажу в доме. Асторре скоро будет здесь.
– Мы целый месяц считали тебя мертвым!
– воскликнул Тоби.
– На основании чего? Если верить каждому слуху - так недолго
Капеллан покачал головой.
– Нет, писем мы не посылали. Мы изучили бумаги, которые ты оставил, и, насколько возможно, последовали всем указаниям.
– Вы говорите прямо как Хеннинк, - бросил Николас.
– Конечно, вы все исполнили… Вы же еще не сошли с ума. А теперь закрывайте двери и садитесь. Дориа заявил свои права на компанию?
– Как только вернулся, - ответил священник.
– Он был ранен и утверждал, что пытался спасти тебя от разбойников. Он добился от императора, чтобы тот запретил нам сегодня покидать дом и делать закупки для компании Шаретти. Юлиус погиб?
– Нет, - ответил Николас.
– Однако будем вести себя так, словно он мертв. Он предупредил меня, что Дориа гонится за нами с отрядом курдских наемников. Именно они перебили наших людей, но доказать ничего невозможно. Свидетелей не осталось.
– А тебя и Юлиуса он бросил там, сочтя за мертвых?
– У него не было возможности удостовериться в нашей гибели. На помощь поспешил другой отряд курдов. Они прогнали Дориа, а нас забрали с собой в Эрзерум.
– По чьему приказу?
– осведомился Тоби.
– По приказу Узум-Хасана, вождя племени Белого Барана. Он владеет Эрзерумом, и хотел узнать, в каких мы отношениях с императором. Он также хотел узнать, в каких отношениях он сам с императором и султаном. На переговоры он прислал свою мать.
– И все это подстроила его племянница, принцесса Виоланта?
– воскликнул Тоби.
– Это все объясняет… - Голос его прерывался.
– Вот сука!
– Что?
– осведомился Николас.
– Она приходила к нам. Восемь дней назад, - пояснил лекарь.
Помолчав, фламандец промолвил:
– Да, к тому времени она уже знала, что мы целы и невредимы, но если ничего не сказала вам - стало быть, хотела от вас что-то выведать.
– Полагаю, ей это удалось, - сказал Годскалк.
– Вы об этом сожалеете?
– поинтересовался бывший подмастерье.
– Что еще она сказала?
– Много чего, - вмешался лекарь.
– Предупредила нас насчет Дориа. Но главное: она хотела нанять галеру, чтобы отправить императрицу в Батум. Еще сказала, что венецианцы закупают товар в Эрзеруме и отправляют их в Керасус, а не в Трапезунд. Нам она посоветовала сделать то же самое. Мы ей доверяем?
– Подумай, что ею движет, а затем решай, - ответил Николас.
– Это Диадохос помог разделить караван.
– Чтобы турки в Бурсе все забрали себе?
– Чтобы Дориа ничего не смог купить в Трапезунде. Не верьте всему, что слышите. Да, товары генуэзцев и впрямь отправились в Бурсу - и бог с ними! Даже если они минуют расположение войск, налоги все равно съедят всю прибыль.
– А Венеция?
– поинтересовался Тоби.
– Принцесса сказала вам правду. Для Виоланты и для Венеции товары закупил местный посредник. Четыре сотни верблюдов отвезли свой товар в Керасус. Там он будет лежать на складе, пока не появится возможность отправить его морем на Запад. Еще четыреста верблюдов тем же путем повезли мой товар.