Весна войны

Каменистый Артем

– Не пройти, очень плотный огонь, выполню разворот с пикированием, попробую проскользнуть на минимальной.

– А получится?

– Я забил в карту все засеченные огневые точки. Если двигаться так, чтобы ни в лоб на них, ни уходить по прямой, может получиться. Они стреляют отвратительно. Дико мажут. А что за цвет «недозрелой пшеницы»?

– Ты разве никогда не видел недоспевшую пшеницу?

– Я и зеленую ее никогда не видел.

– Что у тебя за жизнь была?

– Да нормальная жизнь. Ты первый, кто намекает, что

я многое потерял.

– Светло-золотистые волосы. Красивый цвет.

– Все, перехожу на горизонтальный, иначе развалюсь. Птичка легкая и хрупкая, перегрузки не любит. Я понял, о каком ты цвете. Согласен: красивый. Мне такой тоже нравится. Жаль, что ты не можешь про это спеть.

– Жаль. Тебе бы точно понравилось.

– А девушка хоть красивая?

– Красивее солнца…

– Ну, это ты, допустим, загнул… Вижу теккона. Уже не вижу. Вот же гроб тупой: в упор не попал. А чего у тебя голос такой странный, Либ?

– Я был на этой тропинке…

– Еще один теккон, прямо на берегу. Встрял задницей в обрыв, пытаясь на меня развернуться. Вот же тупица… Тропинка, которая в песне? Ты о ней?

– Может, и она. Я не знаю. Моя тоже вела в деревню.

– Шванди цаатох маради путах! Дебстебе! Ааррах! Сбили! Ти, уши закрой! Сбили меня!

Эйс сорвал очки, в бешенстве швырнул на пол.

– Кто сбил? Что ты видел? – спросил Либерий.

– Только текконов. Девять штук насчитал, причем последний не стрелял, пока я на него не выскочил. Неудачно вышел, прямо в лоб на его орудия. А я шел на минимуме, едва макушки деревьев не задевая. Отлеталась моя счастливая птичка.

– Да, неудачно получилось.

– И что самое обидное: они мазали так, как будто первый раз стреляют. Этому просто вдвойне повезло: я вылетел на него и свернуть не успел. Порадуй хоть чем-то. Скажи, что на околице твоей деревни стояла девушка с косой цвета недоспевшей пшеницы.

Либерий развернулся к выходу, тихо произнес:

– Нет деревни. И девушки больше нет. Все умерли. Болезнь с неба. Остались армейские сапоги. И все. Я скажу Сагану, что древние ждут нас на Подонце. Будет бой.

* * *

Церковь, помимо прочего музейного хлама, сохранила несколько древних радиостанций, но до этих времен дожили лишь единицы из них, к тому же не все они работали безупречно. Не могло быть и речи применять эти «сокровища» в условиях армии, выступившей в столь опасный поход, хотя Саган при желании мог приказать снять их со стационарных постов.

Приказывать не пришлось: Эйс позаботился о малогабаритных радиостанциях с простейшим управлением, что и позволило всем отрядам синхронно действовать против авиации радикалов.

И так же синхронно они прибыли к месту сбора: живописному урочищу в десятке километрах от изгиба Подонца. Здесь, среди выпирающих из земли замшелых камней, собралось около трех с половиной тысяч церковников, тридцать восемь охранных дронов,

малоэффективных в столкновениях на открытой местности, и один древний ветеран – Эхнатон.

Несмотря на все попытки Эйса, выяснить точные силы радикалов не удалось. Не вызывало сомнений наличие десяти текконов, но гарантировать, что это все, никто не мог. К тому же сенсор беспилотников указывал на какой-то массивный металлический объект в прибрежном лесу, однако рассмотреть его не удалось, что настораживало.

Эйса и Тейю к военному совету допустили, но поговорить им там не дали. Церковники без посторонних советов умели воевать, и даже наличие десятка текконов их не слишком смущало. Больше волновало отсутствие точных данных по противнику, и поэтому прежде всего к реке направили несколько разведгрупп.

Возвращение их не затянулось. Ни одной группе не удалось добраться до реки. Полоса пойменного леса на левом берегу кишела запами, а пройти мимо них ой как непросто. В завязавшихся стычках погибли несколько разведчиков и слуг радикалов – пролилась первая кровь намечавшегося сражения.

В одном из столкновений взяли пару пленных, по просьбе техника. И напрасно церковники уверяли Эйса, что это бессмысленно – при пытках запы умирают от остановки сердца. Их будто выключают. Он убедительно доказал, что способ пообщаться с ними по душам имеется.

Техник велел тащить пленников в переоборудованный для допросов фургон, на совесть экранированный. Неизвестно, пытались ли запов «выключить», но процедура дезактивации имплантатов, обнаруженных в их черепных коробках, прошла без жертв. Эйс не стал вынимать странные устройства, а просто задал медблоку программу вывода из строя предметов неизвестного назначения. Дальше все сделала аппаратура.

И прекрасно, потому как в человеческих организмах Эйс разбирался скверно – это ведь не любимая техника.

Сделав дело, он заявил Либерию, что пленники готовы к допросу.

То, что произошло дальше, заставило Эйса пожалеть о том, что он в это ввязался.

* * *

Тейю техник обнаружил возле фургона, в котором держал почти всю свою аппаратуру. В нем же размещались девушка и Мерик, тоже решивший поучаствовать в войне. Он даже первое ранение успел получить: по пути от базы приложился лбом о крепкую ветку, заработав кровавое рассечение.

Еще и гордился этим, слепой осел…

Девушка сидела на чурбачке и медленными глотками пила горьковатый местный напиток, что-то вроде травяного чая. Эйс прислонился спиной к повозке и мрачно попросил:

– Не ходи никуда. Сиди здесь.

– Что-то случилось?

– Да. Я сломал имплантаты у пленников. Хотя будет лучше, если это не так. Пусть сработают, дадут им легко умереть.

– Ты чего?!

– Либерий и парочка его головорезов пытают запов.

– Как пытают?!

– Ты не знаешь значения этого слова?!