Весна войны

Каменистый Артем

– Знаю, но… У них разве есть медикаментозные препараты для этого? Или какая-то специальная аппаратура?

– Вряд ли. Зато у них есть жаровня, на которой они раскаляют разные железные предметы. Чтобы бедолаги не орали, когда их прижигают, им в рот вставляют деревянные чурбачки. Похоже, эти ребята не первый раз подобным занимаются.

– Но это же дико!

– Да, Ти, эти люди дикари.

– Мы тоже дикари!

– С чего ты это взяла?

– По дороге сюда я убивала. Убивала людей. Сперва было плохо, очень плохо, а потом все прошло. Эйс, ведь это неправильно. В наше время жизнь никто не отнимал. Даже на войне многие не могли отдавать приказы

машинам из-за этого. Мы стали слишком цивилизованными. Но когда очень нужно, об этом забываем. Как забыла я…

– Если мы не будем убивать, то убьют нас. Но пытки – это слишком.

– Да – слишком. Надо… Надо сказать…

– Извини, что перебиваю, но кому мы что-то скажем? Это их земля, их порядки. Саган хочет узнать, сколько сил у радикалов и как они расположились. Они почему-то думают, что пленникам это известно. Знай я, что из этого выйдет, ни за что бы не стал помогать.

– В чем помогать? Вообще во всем?

– Нет. Просто не стал бы глушить сигналы, которыми пленных могут убить. Хотя не уверен, что дело в них. И уж точно не стал бы трогать имплантаты. Этот Либерий меня иногда поражает. Он то умнее и хитрее любого мудреца, то похож на туповатого работягу из какого-нибудь захолустного агрокомплекса. То утонченный человек, знакомством с которым можно гордиться, то грязное животное. То само добродушие, то истекающее злобой существо. Да он само противоречие, а не человек! Они что, все здесь такие?!

– Не знаю. Я знакома хорошо только с ним. В форте общалась с другими, но мало. Они не раскрывали себя. И еще: вначале все относились ко мне предубежденно. Даже пренебрежительно. Складывалось впечатление, что считают меня кем-то вроде странного животного, которое им приказали называть человеком. Приказ им не нравится, но они его выполняют. С видимой неохотой. И только когда я, показывая твое оружие, разнесла в обломки мишень, что не смог сделать их лучший стрелок, это отношение стало меняться. У них совсем не такое общество, как наше. Женщины разделены с мужчинами по правам, очень развиты ограничения, вызванные происхождением и образом жизни, из-за чего одни с высокомерием относятся к другим. Доходит даже до элементов торговли людьми.

– Не удивлен. Если они жгут пленных железом, от них можно ожидать чего угодно.

– Я в архиве видела старые записи трансляций радикалов. Во время войны они пытали людей из Внешнего Совета. Тех, которых захватили.

– Я тоже это видел. Ты хочешь сказать, что мы не лучше этих церковников? Не соглашусь, потому что не считаю радикалов нормальными людьми. Их лечить надо было или запереть где-то, чтобы они там занимались всем, чем хотят. Понимаю, что законы Гармонии они не нарушали до последнего момента, но согласись, что такой выход наилучший.

– Мы почему-то совершаем одну ошибку: говоря о радикалах, все время вспоминаем лишь одну из многих групп, из которых состояло их движение.

– Ты о любителях изменений?

– Да.

– Ну, они до войны громче всех о себе заявляли. И вообще вечно на виду были. С ними постоянно что-то случалось. Вспомни забавный скандал, когда они требовали без прохождения предварительного отбора провести в финал конкурса красавиц их представительницу на том основании, что конкуренток ей не было.

– Ага. Помню. Глупо было, ведь она такая уродина.

– Номинально ее тело было создано по всем канонам красоты. А фактически с тобой полностью согласен: страшнее дохлой каракатицы, и к тому же с сомнительной биографией.

– Самые опасные радикалы вышли не из движения

изменителей.

– Ты о группе Элая?

– Нет, о генерале Саратебе и его команде. От них ведь пошла идея уничтожить всех до единого.

– А я вот подозреваю, что именно Элай или его люди вбили им в головы эти мысли, а потом укрылись в своем убежище. Уж очень вовремя Саратеба спятил. Элай ведь настоящий мастер разных провокаций, с огромным опытом. Он, по слухам, не одну эпоху сменил. Очень древний. Может, даже такой же древний, как Влад. Ой, извини.

– Ничего. Ты не виноват, – глухо произнесла Тейя.

– Не бойся, они не станут его убивать. Живой контролер – это великая находка. Коды к базам стратегического резерва и вообще всем остаткам Красной Сети. И не только к ним – для него вообще нет закрытых дверей.

– Ага. Вот только получить эти коды они очень хотят. Думаешь, поступят с ним лучше, чем Либерий с этими пленниками?

– Пытка – это примитивно и малоэффективно. Есть химические препараты, есть аппаратное подавление воли. Это дело не такое быстрое, к тому же спешить опасно: вдруг навредят, а контролер им нужен целым и невредимым. Мы обязательно вытащим его.

– Я очень боюсь.

Эйс, перестав подпирать фургон, шагнул к Тейе, положил ладони ей на плечи:

– Он контролер, а они всегда выбираются из опасных ситуаций. Ты же сама это знаешь, не раз мне рассказывала о таком.

– Это жизнь, а не постановка.

– Он уже не раз доказал, что его убить непросто.

– А вдруг завтра, когда мы их победим, они уйдут? Мы даже не сможем проследить, ведь у Коса нет хорошей оптики, а твои беспилотники не могут залетать далеко.

– И куда они уйдут? Для этого надо иметь подготовленную базу. Кос следил за ними не один год, у него данные перехватов большинства их передач. Мы легко прочешем все места, где работала их аппаратура связи. К тому же зачем им прятаться? Они уверены, что гораздо сильнее нас, и не сомневаются в победе.

– Сегодня мы сбили много дронов, они должны насторожиться, понять, что церковники теперь не те, что прежде.

– Они умеют анализировать данные и знают, что мы применяли оружие, неспособное пробить броню текконов. Вон у реки десять машин нас поджидают и даже не думают отступать. Они все еще считают их неуязвимыми или почти неуязвимыми. Саган мне рассказывал, что за последние месяцы они несколько раз пытались уничтожить хотя бы одну машину, и ни разу ничего не получилось. Думаешь, радикалы это не знают?

– Если завтра все получится, то от реки нам надо будет двигаться до их центра еще не один час. За это время они могут успеть увезти Влада.

– На совете говорили, что после боя немедленно кинут на штурм ударную группу на лучших лошадях. И всех наших дронов вместе с ней. Если не жалеть коней, можно добраться до базы примерно за два часа – местность это позволяет.

– Два часа – это много.

– У меня есть кое-что как раз на такой случай.

– Ты что-то придумал?

– Ничего особенного. Влад передал мне полный контроль над базой. По сигналу поднимутся четыре беспилотника, управляемых автоматизированным центром. Этого хватит, чтобы создать помехи системам связи, с которыми радикалы не справятся. Погасят все. Даже нам трудно придется. Надо будет переходить на дискретную связь, активирующуюся на определенных частотах в запрограммированных окнах. Их дроны у реки останутся без управления и не смогут ничего передать. А нашими можно будет управлять лишь на минимальных дистанциях. Да и то проблемы возможны.