Ветер богов
Шрифт:
— Ну зачем так мелко лгать? — сказал подполковник. — Ведь мы с вами старые знакомые.
— Я не имел чести вас знать, господин подполковник!
— Ну как же! Заочно давно знакомы. Я Кравченко из Горного погранотряда. Помните? А вот ваша фотография… Но вы измельчали, а? Такой опытный разведчик и пошел в переводчики! Ай-яй-яй! — покачал головой подполковник. Потом распорядился: — Уведите!..
* * *
Майор Попов совещался со своими офицерами, кого назначить вместо Мори. Мишин сидел безразличный к этой проблеме: “Что тут размышлять? Назначить любого, и точка!”
— А знаете, — предложил Гуров. —
— А что? Не помешает, — согласился майор. — Давайте-ка их сюда.
Савада и двое его помощников с удивлением услышали, что советские офицеры хотят с ними посоветоваться.
— Спросите их, Гуров, может быть, нам назначить унтер-офицера Эдано? — сказал майор.
Неожиданно для майора низкорослый со шрамом на лице ефрейтор Савада смело ответил на исковерканном, но понятном русском языке:
— Нет, господин майор. Невозможно. Эдано мой друг, но нельзя. Нужен офицер.
— Так кого же? — спросил майор Попов.
Вся троица отошла в угол кабинета и заговорила настолько быстро, что Гуров улавливал лишь отдельные слова. Через минуту-другую “прения” закончились, и Савада от имени всех предложил назначить командиром батальона капитана Уэду.
— А ведь правильно они подсказали, товарищ майор! — рассмеялся довольный Гуров. — Именно капитана Уэду!
— Не обменяли бы мы с вами шильце на мыльце! — засомневался майор.
— Не ошибемся. Он инженер, о работе беспокоится, И не солдафон.
— Хороший офицер! — решился подтвердить Савада.
— Ладно! Быть посему! — хлопнул ладонью о стол майор. — Вот ты, ефрейтор, и позови Уэду… Будешь при нем переводчиком. Другого у нас нет. Так, что ли, Гуров?
6
Капитан Уэда был ошеломлен и озадачен назначением на пост командира батальона вместо Мори. Этого он не ожидал и чувствовал, что остальные офицеры — не все, конечно, но большая их часть — неприязненно отнесутся к этому. Причин для этого было много.
С того памятного дня, когда он согласился поехать на машине с громкоговорителем, чтобы собрать остатки отряда Такахаси, в его сознании произошел какой-то надлом. Он понимал, что сделал правильно, что так именно и надо было поступить, и в то же время чувствовал себя неловко перед другими офицерами. Тем более что кто-то из его бывших подчиненных по отряду Такахаси рассказал об этом Мори. Недаром в последнее время Мори стал так холоден по отношению к нему. Поначалу Уэда думал, что причиной этому его разногласия с Мори из-за организации работ. Уэда добросовестно относился к своим обязанностям и старался сделать всё, чтобы стройка шла лучше. Но позже понял, что Мори ему не доверяет. Почему? Не сойдясь близко с офицерами, Уэда не пытался искать более тесных контактов и с солдатами. На собрания пленных он ходил только тогда, когда шли все офицеры, с русскими говорил только по вопросам производства. Но он пристально всматривался во всё происходящее вокруг, многое подмечал и много читал, скрывая это от других.
Он пришел к выводу, что там, в окрестностях Муданьцзяна, поступил правильно. Ведь он не знал, что спасает и свою
Собрав командиров подразделений, Уэда заявил:
— Я больше инженер, чем офицер. Поэтому буду требовать добросовестной работы. Учтите — мы не только работаем, но и обучаем наших людей профессиям, нужным в мирное время. Императорской армии больше нет, нашей стране запрещено иметь вооруженные силы, и нужно думать о мире. Наша родина разорена, города разрушены. Многое придется отстраивать заново, и строитель в Японии будет самым нужным человеком. Запомните ещё: ни в какую политику я вмешиваться не буду!
Заявление нового комбата обескуражило старшего унтер-офицера Хомму — Тараду. Надежда установить контакт с новым комбатом рухнула. А ему это было крайне необходимо. Арест Нисино и неожиданное смещение капитана Мори сильно напугали бывшего поручика жандармерии. Вот-вот русские откроют и его истинное лицо. Поэтому Хомма отдал приказ заговорщикам из “Чисакуры” прекратить деятельность, замаскироваться и выдавать себя за демократов.
“Нужно переждать, — решил он. — Смотреть, запоминать, чтобы ни один из смутьянов не ушел от кары, когда вернемся домой. Хомма выполнит свой долг”.
Хомма — Тарада объявил взводу, что он ничего не имеет против, если кто-то не пожелает совершать поклонения, стал настойчиво требовать выполнения трудовых заданий и даже ходил на читки газет. Он стремился завоевать популярность.
Обстановка в батальоне постепенно разрядилась, и стало легче работать. Эдано теперь величал Саваду не иначе, как “высокочтимый начальник”, просил его о “покровительстве и милостях”. Механик отшучивался, но иногда не выдерживал и начинал горячиться, к удовольствию всех во взводе.
К маю взвод Эдано перевыполнил план, и всем им перед строем батальона в торжественной обстановке были вручены заработанные деньги. Двое солдат были посланы в город и накупили там табаку, папирос, сладостей. Люди Эдано ходили по казарме и великодушно угощали всех.
Закончили строить школу. Просторная и светлая, она была делом их рук. В её стенах будут учиться русские дети: сыновья и дочери тех, кто воевал в эту войну, и дети тех, кто не вернулся.
Оказывается, в городе есть улица, которая названа в честь бригадира каменщиков, строившего дома на ней! Возможно ли что-нибудь подобное у них, в Японии?
Осенью они помогали колхозникам капать картошку. Эдано разговорился с пожилой колхозницей, которая работала вместе с ними. “Война — плохо. У меня два сына погибли!” — говорила она. Эдано отвечал: “Да, очень плохо. Войны не надо!”
Оказывается, машина, которую они видели однажды из вагона, называется комбайном. Савада облазил комбайн сверху донизу. Повертел штурвал. Он очень доволен осмотром: машины — его страсть.
— Хорошая машина, — заключил механик. — Только что ей делать у нас? Где ей развернуться на наших полях-полосках? Помещику батраки и арендаторы дешевле обойдутся, чем комбайн… Ну ничего, — хлопает Савада друга по плечу. — Придет время — и на наших полях появятся такие же машины!..