Ветер богов
Шрифт:
— Убить? Могут, если мы позволим себя убивать…
* * *
Через несколько дней после сигнала на обед, когда все устремились к месту построения, Эдано зашел проверить печь-жаровню на первом этаже. Около неё обычно отогревались во время перекуров. Печь оказалась в порядке, и Эдано заторопился к выходу. Но едва он шагнул в подъезд, как его оглушил страшный удар по голове. Откуда-то с высоты на него свалился кирпич. Хотя шапка и смягчила удар, Эдано с залитым кровью лицом упал на покрытый льдом деревянный настил.
Он сразу пополз к выходу, инстинктивно стараясь уйти подальше от опасности. Но силы оставили его, и слабеющие пальцы только
— Господин унтер-офицер? Взвод ждет!
“Друг…” — успели шепнуть губы Эдано, и он потерял сознание.
Глава седьмая
1
Очнувшись, Эдано не в силах был открыть глаза. “Неужели ослеп?” — со страхом подумал он. Какие-то люди ходили вокруг него, слышалась русская речь. Потом его подняли и понесли. На лицо легла мягкая маска с приторно-сладковатым запахом. Он хотел сбросить её, крикнуть “не надо!”, но губы только беззвучно шевельнулись.
И снова мрак забытья.
Первое, что услышал потом Эдано, был звук шагов. Кто-то осторожно подошел к нему и взял за руку, прослушивая пульс. Он с трудом, словно чужие, приподнял веки. “Вижу!” — сразу легче стало на сердце. Эдано открыл глаза пошире. Оказалось, что он лежит на койке, а рядом сидит русская женщина в белом халате. Она ободряюще улыбнулась и что-то сказала, но Эдано не понял. Голова у наго была точно свинцовая, и ноющая боль сверлила мозг.
Женщина улыбнулась и, заглянув в бумажку, повторила:
— Мидзу? Воды?..
Эдано согласно опустил веки, только сейчас почувствовав, что мучит его жажда. Она принесла холодного чая и начала поить его с ложки. Когда стакан опустел, она снова посмотрела в бумажку и произнесла: “Всё хорошо. Двигаться нельзя”. Уходя, она сказала стоявшему в дверях санитару: “ Выкарабкался парень. Будет жить!” Но этого Эдано не понял. Он закрыл глаза и сразу уснул.
На следующий день он внимательно осмотрелся. В палате их было пятеро. Он и четверо русских. Две койки стояли пустые. Эдано долго лежал с открытыми глазами, вспоминая, как произошло с ним несчастье. Нет, кирпич не сам упал. Его кто-то сбросил, целясь именно в него. Значит, прав был Савада. Нельзя полагаться на одного себя. Но кто же был наверху? И вдруг мелькнула переходящая в уверенность догадка: “Нагано!” Да, именно он. Незадолго до обеда Нагано отпросился в соседний взвод, работающий в другом крыле здания. Если он, тогда всё проще. Это месть человека, неспособного отплатить за обиду встретившись лицом к лицу. В таком случае предупреждения Савады — пустые домыслы.
Эдано не помнил, чтобы о нём когда-нибудь так заботились. Разве что в детстве, когда жив был отец. Его здесь ничем не выделяли среди остальных больных, русских: одинаковое питание, те же лекарства, одна и та же предупредительная заботливость по отношению ко всем. Масло, молоко — эти продукты он и дома не часто видел. Жаль, что женщина-врач не знает японского языка! Эдано выразил бы ей свою глубокую благодарность. Он понимал: русские спасли ему жизнь.
С каждым днем у него прибавлялось сил. Соседи по палате пытались разговаривать с ним, объясняли что-то жестами. Теперь Эдано искренне улыбался, когда его окликали с соседних коек: “Дмитро!” Немножко странно звучит его имя по-русски, но он к нему привык. Когда никого из медиков не было
Прошла ещё неделя, и вот в дверях палаты появились улыбающиеся Савада и русский офицер Гуров. Странно было видеть их в белых больничных халатах. Они подошли, поздоровались и положили какие-то свертки на тумбочку.
— Это от нас всех, — пояснил Савада. — Ну, как себя чувствуешь?
— Спасибо. Тут прекрасно лечат. Благодарю, что проведали, — Эдано почувствовал, что в уголках глаз закипают готовые сорваться слезы, и поспешно отвернулся, смущаясь и часто моргая.
— Ничего, Эдано, вы непременно поправитесь, — сказал Гуров. — И надо же случиться такому несчастью!
— А как в батальоне, господин офицер?
— Всё нормально. До вашего возвращения взводным поставили Адзуму. Трудновато ему, но старается.
— Ещё как, — подтвердил Савада. — Все стараемся, чтобы не хуже, чем при тебе, было.
— Может, вам что-нибудь надо? — спросил Гуров.
— Нет, нет. Спасибо. Все прекрасно. Я только сожалею, что не могу сказать слов благодарности. Женщина-врач дала мне несколько слов в переводе на русский, — показал он листок бумаги и старательно прочел: — “Да, нет, дай, вода, спать”… Но ведь этого мало.
— Ты сделал колоссальные успехи! — пошутил Савада.
— Эта женщина — майор медицинской службы, — ответил Гуров. — Вы в военном госпитале.
— Майор?! — поразился Эдано. — Сколько же мне придется отработать за своё лечение?
— Э-э… Отстал ты, — упрекнул своего друга Савада. — В Советском Союзе лечат бесплатно.
— Бесплатно?!
— Да, — подтвердил Гуров. — Вы действительно немного отстали. Савада-сан у нас теперь хороший общественник. Возглавляет “Томонокай” — общество “Друзей газеты” у нас в батальоне. Теперь в каждом взводе проводятся громкие читки и обсуждения. Вот друзья газеты и объединились. Я и вам газеты принес, Эдано-сан. Теперь у вас много свободного времени. А вот тут, — подал он тетрадь, — небольшой словарь. Специально для больных. Ну, разговаривайте, а я пойду проведаю одного товарища.
Уже собираясь уходить, он нагнулся к Эдано и, пытливо всматриваясь в его глаза, спросил:
— С вами действительно был несчастный случай, как нам доложили, иди…
— Несчастный случай, господин офицер! — твердо ответил Эдано.
Гуров вышел, и теперь над больным склонился Савада.
— Меня ты не обманешь. Какой к дьяволу несчастный случай! Ты не догадываешься, кто это?.. Те, кто писал.
Эдано слабо улыбнулся:
— Опять тебе страхи мерещатся. Это… личная месть.
— Нагано?
— Больше наверху никого не было. Нагано отпросился в соседний взвод и, наварное, не ушел.
— Нагано! Да, конечно, он. Но только это не месть, — волнуясь, заговорил Савада. — Он трус и не решился бы сам на такое. Тут опаснее…
— Ерунда. Что еще может быть?
— А солдат из четвертой роты? А случай с Адзумой? Ладно, мы не дадим себя запугать. И нашему терпению придет конец. Здесь нет кэмпейтай и военных трибуналов.
— Довольно об этом, — взмолился Эдано. — Расскажи лучше, как идет у вас работа?