Ветер мщения
Шрифт:
Успокоившись, они принялись озираться в поисках Хайраса и Дионео, и вскоре действительно увидели их. Друзья брели по пояс в грязи, поддерживая друг друга. Богам не понадобились сегодня их жизни. Они лишь напомнили о своем присутствии. А вот из коней удалось найти лишь могучего Альдобранда. Агилульф обнимал своего жеребца, как лучшего друга, которого считал погибшим, и сиял, как медный кувшин, всеми своими веснушками. Он бы прыгал от радости, потрясая животом, да больно грязь была вязкой. Но посадить на коня пришлось Дионео и Куфаронуса, совсем выбившихся из сил. Хайрас заботливо помог своему юному приятелю забраться на широкую конскую спину,
Девушка фыркнула и отвернулась. Ее не интересовала личная жизнь Хайраса и его сердечные проблемы. Если ему нравится этот заморыш Дионео… Что ж, в конце концов, дело вкуса. Но Дионео-то, похоже, облюбовал ее, Соню. Точнее — Сонниса. Вот дурак! Хорошо еще, что он только глазки строит. Попробовал бы этот мозгляк распустить руки! Ох, какую оплеуху она бы ему влепила! Девушка сейчас была бы рада обвинить его во всех свалившихся несчастьях — так ее раздражала его слащавая физиономия, которую не портили даже грязные разводы. Проклятый маменькин сынок! Извращенец несчастный!
Соня отвернулась, и пока Агилульф усаживал сзади Дионео старого мага, внимательно всматривалась в мрачный пейзаж. Вдруг у корней огромного вывороченного дерева что-то шевельнулось. У Сони тревожно заныло сердце. Она еще не знала, что там найдет, но уже чувствовала, что это причинит ей боль.
У корней лежал Лизимах. Его белая шелковистая шерсть стала грязно-бурой, а в умных глазах светилось почти человеческое страдание. Он жалобно заржал, увидев Соню, и опять с тихим стоном уронил голову на сплетенные корни.
Девушка поняла, что конь уже не встанет: то ли ноги повредил себе, то ли позвоночник… Соня закусила губу. Она никогда не жалела людей — они сами виноваты в своих несчастьях. Но кони… Кони были ее слабостью. И вот сейчас боги поразили ее в самое уязвимое место. Окружающий мир исчез. Остались лишь страдающие глаза несчастного Лизимаха.
Что такое жизнь? Это лишь путь к смерти… Соня медленно вытерла широкое лезвие кинжала о хвою, аккуратно вложила его в ножны, взглянула последний раз в потускневшие глаза. Когда она повернулась к спутникам, на ее застывшем, словно маска, лице не было ни слезинки. Все молчали. Ирл хотел было по-дружески хлопнуть девушку по плечу, выражая таким образом сочувствие, но она отстранилась и побрела прочь, с трудом разгребая ногами густую грязь. Ей хотелось остаться одной, и все это поняли.
Соня пробиралась между вывороченных камней и поверженных деревьев по хлюпающей жиже, и в какой-то момент почувствовала, как шевельнулись волосы на затылке — будто кто-то легко провел рукой. Она замерла. Что-то сейчас произойдет!
Девушка поспешно проверила, все ли ее оружие при ней, и с раздражением подумала, что для одного дня впечатлений слишком много. Как будто кто-то задался целью от них избавиться. Только что-то ему все время мешало…
Но что это? Что за звуки? Будто гора встала на ноги и, громко чавкая грязью, не спеша протискивалась по каньону. Не раздумывая, Соня натянула тетиву и поспешила навстречу. Картина, открывшаяся ей за поворотом, пригвоздила ее к месту: грязь, булькая и вспучиваясь, сама собой собиралась в какую-то бесформенную гору, которая, меняясь не глазах, будто под руками невидимого скульптора, все больше становилась похожа на огромную безобразную обезьяну.
Соня замерла, со страхом наблюдая, как у чудища приоткрылись маленькие подслеповатые глазки, как вытянулись руки, и как оно этими руками неуклюже принялось
Потом вдруг закрутило головой — в разные стороны полетели комья грязи. И неуверенно, но упрямо, шаг за шагом, направилось в ту сторону, где ждали Соню ее ни о чем не подозревающие спутники.
Девушка смело выбежала навстречу чудовищу и быстро, одну за другой, выпустила в него несколько стрел. Что ж, с тем же успехом она могла стрелять в скалу. Зато монстр ее увидел, и его неумелые хаотические движения сразу обрели уверенность и целенаправленность. Чудовище двинулось к Соне.
Девушка поспешила к своим спутникам. Ей не пришлось ничего объяснять: люди увидели все сами. Но как двигаться в жидкой глубокой грязи? Хайрас тащил под уздцы Альдобранда, на котором маг с трудом удерживал бьющегося в истерике Дионео, а ирл бесцеремонно обеими руками подталкивал жеребца в мощный зад.
— Скорее! Скорее, проклятая кляча! — Хайрас дергал узду, но бедный конь и так делал все, что мог. Казалось, вся природа ополчилась на пришельцев, во что бы то ни стало решив их уничтожить.
Чудище неумолимо ковыляло вслед за ними, закрывая собой весь просвет в ущелье. Вдруг конь упал на колени, и седоки с криком полетели в грязь.
— Соннис! Спаси меня! Спаси! — рыдал Дионео тонким ломким голосом.
— Проклятье! — Агилульф приподнял коня под брюхо и дал ему хорошего хозяйского тумака. А живая гора, между тем, уже нависла над ними. Соня видела, как «обезьяна» подобрала мертвого Лизимаха и небрежно кинула его в свою широкую пасть, с угла которой тут же побежал ручеек крови на колыхавшееся брюхо. Похоже, кровь придала ей силы. А путников теперь могло спасти только чудо. Чудо! Соня хлопнула себя по лбу. Как же она не сообразила! Ее крик заставил вздрогнуть всех:
— Эй, старик, хочешь ты или нет, но тебе придется поколдовать! И чем быстрее, тем лучше! Слышишь?
— Да! Конечно! Ты же можешь! — Дионео кинулся к магу и вцепился в его грязный плащ. Дрожащий Куфаронус повернул свое серое от ужаса лицо к чудовищу, и принялся что-то быстро-быстро бормотать, размахивая костлявыми руками. Соня с надеждой прислушивалась к его завываниям, но, повернувшись к «обезьяне», убедилась, что на нее колдовство не действует: как шла, так и идет себе по ущелью, уверенная в том, что ее добыча никуда от нее не денется.
Соня сдернула с плеча лук, тщательно прицелилась и выстрелила. Стрела впилась в глаз, но чудовище этого даже не заметило. А бежать было поздно: грязь становилась все глубже. Что ж, оставалось только погибнуть с мечом в руках. И Агилульф добрался до нее и встал рядом, приготовившись к последней схватке.
Эта черная туча налетела внезапно, будто она пряталась за горой до поры, до времени. И тут же с небес обрушились потоки воды.
У Сони пронеслось в голове, что умыться сейчас было бы весьма кстати. Если бы не это чудовище. Но его, похоже, тоже озадачил ливень: оно замерло на месте, в нескольких шагах от людей, и тревожно завертело головой, потом попыталось прикрыть ее руками, по которым безжалостно лупили струи дождя. Соня и Агилульф не сводили с него глаз и вдруг увидели, что толстые пальцы этой «обезьяны» размякли и стали кусками отваливаться. С головой тоже происходило что-то непонятное: она превращалась в бесформенную массу. Вот уже и глаз не стало, и щель рта залило размокшей грязью. Перед ними опять была просто гора грязи, которая еще подрагивала, шевелилась, но уже ничего не могла сделать.