Ветер над берегом: Вторая книга стихов
Шрифт:
Изгнание из Рая
Поэзия – как яблоко, что Ева
Вкусила первой. Дальше – антитеза.
Изгнание. Аккорды полонеза.
Надрыв исповедального напева.
Поэзия – как слово для Адама,
Прообраз первых статуй или амфор,
Что стало камнем в пламени метафор
И перезрелым яблоком для Хама.
Поэзия – как музыка для мира,
Согласная с прозрением, что в тварном
Наречье ограничена словарным
Запасом – под надзором Азраила.
И вечная, как тема полонеза, —
От первого Адамова напева,
Поэзия – как яблоко, что Ева
Вкусила первой. Дальше – антитеза.
3.2005
Затворник
Он
Витийствовал в безмолвии снегов
И в клетках ученической тетради
Выстраивал громады облаков.
Там солнце не садилось – уступало
Дорогу фосфорической ладье:
Земная мифология астрала
Преображала мир в зеркальном дне.
И в тот же миг вдали гремела битва,
В руины превращались города.
На части разделяла, словно бритва,
Вселенную сверхновая звезда.
И только вера крепла в бренном теле
Смиренного затворника в скиту.
И за окном в безмолвие летели
Снега и заслоняли темноту.
7.2004
Барабанщик
Олегу Кулакову
Прими, беспризорный «афганец»,
Гремящую россыпь стихов, —
Ваятель, горчайший из пьяниц,
Художник – несбыточных снов.
Твои барабанные дроби
Глушили расстрельную дробь.
Должно быть, Создатель сподобил
Подобьем её побороть.
Но вот и подобное смыто…
«Афганец», нажми на курок!
Пускай – там, где тело зарыто, —
Как пуля свистит ветерок.
Прими эти строчки как Слово
Прощенья. Прощается Русь.
О павшем – у старого крова
В пустыне двора помолюсь.
2.2004
Тревога
«Не опоздай на облако… Тревога!» —
Послышалось, а я так долго спал
И видел сон, что вверх вела дорога
И я бежал – и в небо опоздал.
Как будто это вовсе и не снилось —
Отчётливо звучали голоса:
«Не опоздай! Тревога!» Что случилось?!
Как можно опоздать на небеса?
В открытое окно ворвался ветер,
И свет упал с безоблачных высот,
И во дворе играющие дети
Сказали, что разбился самолёт…
Как страшен мир и как устроен хрупко,
И думается вдруг среди утрат:
Что опоздал, не совершил поступка —
Один за всё на свете виноват.
8.2004
Белая крепость
От цветения до листопада
Дунет ветер – и лето сгорит.
Говори! Это звёзды горсада
Как алмазы, растёрты в графит…
Впрочем, кто здесь? И что за нелепость
В разговорах и в каждой строке?
Вот и облака белая крепость
Отражается в чёрной реке.
Словно прошлого рвань временная,
Серой краскою в праздничный май,
Прорвалась, взорвалась, разливая
И коверкая речь невзначай.
Ничего, ничего… Пересилим
Скорость времени, ветер веков…
Вот и облако в мареве синем
Каменеет среди берегов.
5.2004
Отлив
Отлив. Откат волны. Песок
Впитал просоленную влагу.
Поёт прибрежный ветерок,
Понятную лишь крабам, сагу.
Огромлен тучами простор.
Вдали – ни паруса, ни флага.
На берег даже Черномор
Волной
5.2004
Стансы
Мы говорим, время мчится…
Квинт Гораций Флакк
Горит восток. До дна прогоркли воды.
Оплакивает флейта тростники.
Оставь печаль, Эвтерпа, извлеки
Начальный звук – мелодии для оды.
Для яростного гимна не сезон.
Полки отколотили в барабаны.
Как только Цезарь ступит в Рубикон,
Тогда и запоём во все осанны.
Пусть верно, что в одну и ту же воду…
Но в реку – всё же можно. Не беда,
Что временем разбавлена вода.
К нему и обрати, Эвтерпа, оду.
Пускай прозрачной кажется строка,
По образу возвышенной стремнины,
Всё те же здесь, Эвтерпа, облака,
И смысл глубже видимой картины.
Ко времени пропой над берегами
Высокий и простой речитатив.
Пусть флейтою подхваченный мотив
Предвосхитит ход времени стихами…
9.2004
Оранжевый куст
На песке – догорающий сад.
Всё ко времени – шелест, паденье…
Упование на снисхожденье
Вдохновения. Всё наугад!
Словно призрак, оранжевый куст —
Как намёк на мечты о высоком.
Силуэт на тропинке – намёком!
Выколдовывай речь, златоуст!
Как до снега резные сады
Раскрывают метафору сада.
Листопад выдыхает прохлада,
И не листья шуршат, а следы.
И оранжевый куст на песке
Догорает, как пламя, у края.
В упованье листвы догорая,
Убывающий сад вдалеке…
9.2004
Шелест
Однако, осень. Одиноко.
В саду резной листвы барокко.
Следы шуршат в страницах сада.
В глазах рябит от листопада,
Но всё же красок не хватает.
Негромко музыка играет.
И всё равно – что крик, что шёпот.
Все звуки осени – как ропот
Холодной лирики. Другая,
Как ты, не греет, дорогая…
Уже темнеет. И прохладно.
Как раньше – выпить бы… Да ладно.
Пройдусь тверёзым. Воскресенье.
Сверкает зодчего творенье
В лучах подсветки. В недрах сада
Шагов не слышно. Всё – как надо.
И город, словно лист под лампой,
Развёрнут. Зрелище над рампой!
Настроен фокус объектива —
Фонтаны, девицы… Красиво.
И в центре: ангел на часовне,
И вождь на площади – как ровни.
Река течёт во тьму. И где-то
Звезда, с какой не надо света —
В мечтах у Анненского, Блока…
Иль у кого там? Одиноко.
И выше звёзд – кресты собора!
Не обойтись без перебора,
Листая осень, что, однако,
Российской лирики Итака.
Один пришёл. Другой оставил.
И правильней, когда без правил.
10.2004
Рисунок
Ясней, чем в зеркале, прозрачней,
Как на холсте, посёлок дачный
Рисует память, вдалеке
Выхватывая из простора —
Костёр, обрывки разговора,
Луну, плывущую в реке,
Какая и теперь всё та же —
Для точности в ночном пейзаже.
В деталях – Бог, а в целом – речь.
И всё яснее с каждым взором,
И глубже зеркало, в котором
Рисунок следует сберечь.
5.2004