Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры
Шрифт:
– Вот козел! – Софья не сдержалась.
– Я не обижаюсь на него. Я его прекрасно понимаю. Подростку сидеть в крохотном мирке однообразного, монотонного приключения – это же с ума можно сойти. Да он, наверное, до конца жизни будет ненавидеть комиксы. Слава богу, Меркабур над нами сжалился, наверное, мои способности подействовали, но этот мир – вечная летняя Ницца – не так уж и плох.
Ницца – так вот они где. Интересно, настоящая Ницца – такая же? Луна поменяла цвет от ярко-желтого к бледно-синеватому. Вдали, на горизонте, родилась бледная
– Софья, тебе пора, – сказала Надежда Петровна.
– Я хочу попробовать, – произнесла Софья и, наконец, посмотрела на своих хранителей. – Где мне сейчас найти эту открытку? Может быть, у меня получится вернуть вас?
– Нет. Лучше даже и не пытайся, – поспешила ответить Надежда Петровна. – Мы уже один раз попробовали, это оказалось слишком рискованно.
– Тогда я хотя бы найду вашу дочь и буду посредником между ней и вами.
Надежда Петровна улыбнулась сквозь слезы, взяла руку Софьи и легонько сжала ее.
– Таких благодарных хранителей ты не найдешь во всем мире, – добавил Иннокентий Семенович, который все это время молчал.
Софья потянулась к Надежде Петровне, хотела ее обнять, но перед глазами все вдруг померкло. Едва она сообразила, что ее выкинуло из альбома, как увидела красное, разъяренное лицо отца.
– Что у тебя с лицом? – кричал он. – Что ты тут делаешь?
Софья понятия не имела, как она выглядит после часа, проведенного в Меркабуре. Но, очевидно, не самым лучшим образом. Почему отец в мансарде? Он же никогда сюда не поднимается?
– Ты выглядишь как наркоманка. Мне сегодня звонила сотрудница из твоего отдела, сказала, ты странно себя ведешь.
«Ванда! Вот стерва», – подумала Софья, но ответить ничего не успела.
– Завтра же поедем к Аркадию Петровичу. А всю эту ерунду, – он показал пальцем на стол. – Я сейчас же заберу.
Софья замерла, не в силах пошевелиться. Надо встать, надо возразить ему, надо убедить его. Вместо этого она со слезами на глазах смотрела, как он сметает со стола в мусорный пакет альбом с хранителями и открытку с каруселью. Вскочить бы сейчас, оттолкнуть его, так, чтобы он упал и ударился посильнее! Но она сидела как прикованная.
– Я все это выкину! Всю эту чепуху!
– Не надо, – Софья не выдержала и взмолилась. – Пожалуйста, не надо выкидывать, я все объясню, в этом нет ничего плохого!
– Не выкидывай, – послышался с лестницы мамин голос. – Лучше возьми с собой, покажешь Аркадию Петровичу, может быть, он что-то посоветует.
– В самом деле, возьму. – В пакет упали ножницы с бронзовыми ручками, Софья с тоской проводила их взглядом. – Завтра в десять будь готова.
Остаток вечера Софья пролежала, скрючившись на полу возле отдушины. Хотя крики отца были прекрасно слышны и так.
– В кои-то веки я думал, что дочь наконец-то стала нормальным человеком! А тут захожу – она держит в руках какую-то картонку и сидит с видом полной дебилки, разве что слюна изо рта не течет! Здоровая девица двадцати с лишним лет, а вырезает какую-то ерунду
Потом послышался грохот, отец выматерился.
– Ну вот, разбил. Это же подарок Бориса Федоровича! А если он в гости придет? Ох, у меня что-то в сердце колет.
«Это он о негритенке», – догадалась Софья.
– Не переживай, – тихо отвечала мама. – Склеим, будет как новый.
– А дочь тоже склеишь? – возмущался отец.
Ночью Софья не спала, она тихо собирала вещи. Кое-что ценное у нее осталось – визитки скрапбукеров, карточка Магрина, открытка с тряпичным мячиком.
Она тихонько спустилась вниз. В гостиной увидела на столе мамину тетрадь, не удержалась, заглянула. Ровным почерком вверху страницы было выведено:
«Не надо бояться помощи психотерапевта. В некоторых случаях без него просто не обойтись».
Софью передернуло. Она прошмыгнула в свою спальню, нашла спортивную сумку, закинула туда кое-какие вещи. С тумбочки упал на пол маленький белый конверт. Сердце подпрыгнуло вверх, как мячик, в ушах зашумело. Это же открытка Джумы для отца!
– Золотце, ты меня обманываешь. Обещала ведь конфеты принести.
Инга в ужасе зажмурила глаза. Меньше всего ее сейчас волновали обиды клоуна. Интересно, все хранители такие… такие… она даже слов не могла подобрать. Такие долбанутые на голову? Сумасшедшие? Безбашенные?
Сегодня шляпа на клоуне была разноцветная, как будто он обвернул вокруг головы радугу. Это было первое, что успела увидеть Инга перед тем, как зажмурить глаза. Потом она посмотрела вниз, и ей тут же захотелось обратно, в свою уютную квартирку. Но, сколько она ни старалась, вернуться назад у нее не получалось.
– Даже не пытайся, золотце. Ты же в альбоме, тут я хозяин. Не выпущу тебя, пока мне не захочется, – он злобно хихикнул. – Трусиха. Открой глазки-то, родная!
Инга приоткрыла один глаз, охнула и зажмурилась обратно. Ничего себе мирок! Она соорудила вполне симпатичную, классическую для обычного скрапбукинга страничку – зеленая «полянка» с орнаментом из ромашек и васильков. А куда в итоге попала? Выходит, куда клоун хочет, туда и затащит ее, какое бы райское местечко она ни изобразила на странице.
Они раскачивались на огромных качелях в утлой деревянной люльке, вроде аттракциона «Лодочки» в старых советских парках. Качели взлетали вверх под самые облака, причем в нижней точке они всякий раз оказывались в другом месте. Это Инга обнаружила, когда все-таки решилась открыть глаза, крепко вцепившись в ободранную деревянную скамейку обеими руками. Они то приземлялись в пустыне, лицо обдавала жаркая сухая волна, днище шкрябало об песок, то ныряли в тропический лес с риском врезаться в дерево или запутаться в лианах, то спускались в заснеженную тайгу, успевая зачерпнуть пригоршню снега. Температура и влажность сменяли друг друга так же быстро, как пейзажи. В ушах свистел ветер, лицо горело. Интересно, в Меркабуре можно простудиться или обгореть?