Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры

Мартова Нелли

– Золотце, ты в компьютерные игры играешь? Много там болячек подцепила?

– Они, знаете ли, не такие реалистичные. – Она уже не удивлялась, что клоун читает ее мысли.

Когда Инга потихоньку привыкла к стремительному взлету под облака и такому же спуску, она почувствовала, как в нее вливается знакомое остро-сладкое удовольствие – вкус полета пополам с адреналином. Радость внутри отозвалась, затрепыхалась, словно росли в животе крылья и щекотали изнутри. Только в самой верхней точке, когда мир внизу становился совсем уж далеким,

сердце по-прежнему замирало так, что нестерпимо хотелось исчезнуть из хлипкой лодчонки и оказаться где-нибудь в другом месте.

– Как вас зовут? – спросила Инга.

– О! Ну надо же, она до меня снизошла. С которой встречи? – Клоун скорчил рожу, нарисованная улыбка растянулась в стороны. – Называй меня на «ты», золотце, я теперь тебе ближе папы с мамой.

Инга нахмурилась. Он сделал картинный поклон, ловко удерживая равновесие, и произнес:

– Извини, родная, задел больное место. Зови меня просто – Скраповик.

– А нормального имени у тебя нет?

– Забыл. – Клоун развел руками, и было непонятно, врет он или говорит правду.

– Послушай, Скраповик. – Инга все-таки зажмурилась, когда они едва не врезались в необъятный баобаб посреди саванны. – Как можно узнать, кто из двух скрапбукеров лучше? Или хотя бы, какая из двух открыток лучше?

Она проводила взглядом стадо жирафов, оставшееся внизу.

– Золотая, скрапбукеров не сравнивают по абсолютной величине. Нет таких весов и нет таких килограммов, в которых можно было бы измерить вес скрапбукера.

– А по относительной? – Инга была серьезна, как никогда, и клоун не стал ерничать.

– У каждого есть своя специальность, призвание или вроде того. Как человек с талантом к музыке может быть скрипачом или оперным певцом или дирижером, так и скрапбукеры – один лучше всего делает вдохновлялки, другой – любовные привороты, третий – сказки для детишек, четвертый – карьеристов снабжает, пятый – политиканов.

– А я?

Клоун прищурился, послал ей воздушный поцелуй.

– Золотая моя, солнце моей души, ты даришь радость.

Инга поверила ему сразу и на слово. Он и не думал шутить. Так вот она откуда, треклятая, ничем не вытравимая радость. Значит, это теперь ее скрапбукерское призвание.

– Значит у той, другой, специальность – более нужная Магрину?

– Золотце, ты о чем?

Лодочка снова взлетела под самое небо, солнце беспощадно жарило, по спине ручейком струился пот.

– Слушай, останови эту штуковину, я не могу так разговаривать! – возмутилась Инга, перекрикивая ветер.

Клоун щелкнул пальцами, люлька зависла, накренившись. Инга глянула вниз – ровная гладь океана, редкие барашки волн.

– Можно пониже?

– Капризничаешь, золотая! – Он все же опустил люльку, теперь она болталась над самой водой, вроде судна на воздушной подушке.

Инга с облегчением вздохнула.

– Я хочу подписать контракт с Магриным. В обмен на контракт он вернет родителей, но Магрин говорит, что на этот год

у него есть другая кандидатка, и она ему нравится больше.

– Золотце, зачем тебе контракт? С ума сошла? Меньше всего я хотел бы оказаться в альбоме контрактника. – Он картинно надул щеки, отвернулся, съежился калачиком и пробурчал: – Пробовал, не хочу.

– Моя мама работала по контракту?

Он кивнул, не поворачивая головы. Потом обернулся, скорчил рожу и сказал:

– И, как видишь, ее все равно угораздило загреметь в альбом. А мы ведь столько лет с ней рука об руку, почти как родственники. Не одна ты, между прочим, скучаешь.

Бедная мама! Столько лет терпеть эту вонючую зловредную рожу? Теперь, когда ветер перестал бить в лицо, она снова почувствовала запах грязного тела.

Клоун повернулся к Инге, тихонько щелкнул пальцами, небо стремительно окрасил восхитительный закат, достойный самой романтической сцены всех времен и народов.

– Золотце. – На лице его появилось сочувственное выражение, явственно различимое несмотря на грим. – Мне тебя жаль, честное слово. Ты не думала, что есть другой выход?

– Какой?

– Очень просто. Ты находишь альбом, где твои папа и мама – хранители, и уходишь туда. В Меркабур, насовсем. И они всегда будут рядом с тобой, а кому-то очень повезет с такой толпой хранителей.

– Но это же как в тюрьме! – возмутилась Инга.

– Золотце, это у вас там тюрьма! В ваших душных офисах и однокомнатных квартирах. А здесь ты – сама себе хозяйка.

Он взмахнул рукой, люлька помчалась над волнами, и минуту спустя внизу показались пальмы и чудесный пляж с белым песком и тихим прибоем.

– Искупаться не хочешь, родная? Добро пожаловать на райские острова, – он снял шляпу и ловко изобразил реверанс. – Да, скрывать не буду, не каждый хранитель умеет выбирать такой мир в Меркабуре, какой ему нравится. Большинство ограничиваются тем, что изобразил на странице альбома скрапбукер. Но, как видишь, при некотором опыте можно вертеть Меркабуром, как тебе захочется.

Инга вылезла из люльки. Ступить на твердую землю, даже если это был мягкий теплый песок, в который она сразу провалилась по щиколотку, оказалось необыкновенно приятно.

– Ты можешь так у себя в реале? Махнула рукой, и вот ты уже в месте твоей мечты. Никаких тебе долгих часов в самолете, границ, таможни, отпуска один раз в год.

Он щелкнул пальцами, песок под ногами превратился в траву. Инга стояла на цветочной поляне, прямо перед ней высился прекрасный замок, вдали сверкало голубой гладью озеро.

– Но это же все понарошку, это плод твоей фантазии!

– Понарошку, – передразнил клоун и скорчил гримасу. – Сама ты понарошку! Это у вас там всё понарошку – эти ваши телевизоры, Интернет, компьютерные игрушки. А у нас тут все по-настоящему. Это, между прочим, – баварский замок Нойшванштайн, его построил романтический король Людвиг, большой поклонник Вагнера.