Ветер перемен
Шрифт:
— Ты уверен в этом? — недоверчиво взглянул на него Артём Сергеевич. — Ну и кого ты имеешь в виду?
— Разумеется, не твоего мэра. Он со своими сторонниками влился в «партию власти» Путина, и на нем теперь можно поставить крест, — язвительно произнес Владимир Иванович и открыл то, с чем пришел: — Известный тебе депутат Думы, отставной генерал Ермолаев, решил избавить Россию от правящих паразитов.
— Это — тот генерал, который возглавлял пограничную службу? — припомнил Наумов. — Он ушел в отставку, протестуя против потворства контрабандистам со стороны верховной
— Вот именно. Он не пустомеля, чтобы зря сотрясать воздух, — одобрительно заметил Царев. — Генералу давно «за державу обидно», но не было сил и средств, необходимых для борьбы за власть.
— А сейчас есть? Откуда появились? — все еще недоверчиво спросил Наумов.
— Ну, сторонников у Ермолаева и раньше было много. Он не только честный и порядочный офицер, — с уважением ответил Царев. — Это не «темная лошадка», вроде Лебедя, а наш коренной москвич, образованный и культурный человек. Его поддерживали армейские круги, а теперь к ним прибавились и промышленные. Далеко не все крупные предприниматели довольны тем, что творит Путин со своими приближенными.
— Я так понял, что образовалось новое общественное движение, которое он возглавляет? — спросил Артём Сергеевич. — Ты считаешь, что у них есть шансы противостоять «партии власти»?
— Да, и на предстоящих выборах президента России он сможет побороться за власть, — убежденно ответил Владимир Иванович. — Ермолаев обладает необходимой для этого харизмой. — Сделав паузу, он кратко охарактеризовал генерала: — Иван Андреевич — представительный и очень симпатичный внешне. С безукоризненной репутацией. Хороший оратор. Но главное: ДПН — созданное им «Движение за права народа» имеет четкую программу улучшения жизни наших людей, которая привлекла сотни тысяч сторонников.
— А почему ты сказал, что меня ожидает большая работа? Имел в виду мое участие в этом движении? — спросил Наумов. — Думаешь, они во мне нуждаются?
— У меня был обстоятельный разговор с помощником Ермолаева. Он сказал, что они высоко ценят твои публичные выступления, разделяют высказанные тобой идеи и будут рады, если примкнешь к ДПН, — объяснил Царев. — А покушением на тебя возмущены и выделят охрану, чтобы такое не повторилось.
Ненадолго воцарилось молчание; Наумов обдумывал то, что услышал от Царева. С одной стороны, его обрадовало, что появился «свет в конце туннеля» и есть движение, а главное — достойный политический лидер в лице генерала Ермолаева, способный повести за собой народ и добиться смены пагубного для страны режима. Но с другой — ему не хотелось вновь испытать разочарование.
— Ну что же, я охотно встречусь с руководством ДПН, когда поправлюсь, — подумав, ответил он другу. — Но не слишком верю, что они согласятся с моими предложениями. До сих пор их никто не принимал. А ты знаешь, что я намерен помогать только тем, кто собирается реально улучшить жизнь народа!
— Знаю, и об этом тоже шла речь, — заверил его Царев. — В ДПН понимают, что не привлекут к себе сторонников других партий и движений, если в отличие от них не убедят
— Хорошо, посмотрим, — принял решение Артём Сергеевич. — А теперь расскажи, что происходит в Академии наук и как у тебя дома. Дочка-то пишет? С кем она там общается, кроме немцев? Не забывает родной язык?
Вместо ответа Владимир Иванович вынул из кейса фотоальбом и Стал показывать красочные снимки «ненашенской жизни» своей дочери, вышедшей замуж за австрияка. О делах и политике они больше не говорили.
Вскоре после ухода Царева в палату возвратилась Варя, принесла свежие фрукты и овощи. Вымыв их и положив на тарелки, она села около постели мужа и, несмотря на его протесты, стала потчевать с рук, уговаривая, как маленького:
— А ты, дорогой, ешь «через не могу»! Это — витамины, которые тебе сейчас необходимы. Между прочим, — сообщила она, убирая тарелки, — к тебе рвутся артисты и режиссер спектакля. Они озабочены случившимся, и хотят пожелать скорейшей поправки. Ну как? Не очень устал после посещения Володи?
— В общем, немного устал, — честно признался Наумов. — Но Юлию Петровну, режиссера, если она здесь, приму. А молодежь не надо. Скажи им, — попросил он, — что нельзя, и вежливо спровадь!
— Так и сделаю. Эта дама здесь, и я приглашу ее подняться, — сказала Варя и, бросив на него проницательный взгляд, добавила:
— Мне придется на пару часов отлучиться. Надо заехать на работу, — она покраснела. — Не скучай! Пусть режиссерша за тобой поухаживает.
«Неужто Варя что-то про нас знает? — молнией мелькнуло в голове у Артёма Сергеевича. — Хотя это вполне возможно. И наши разговоры по телефону, и мои поздние возвращения домой могли навести ее на эту мысль». Но вслух, не глядя жене в глаза, сказал:
— Поезжай! Если мне что понадобится, попрошу Юлию Петровну.
Когда Наумов увидел вошедшую Юлию, то сделал попытку приподняться и повернуться к ней лицом, но лишь застонал от боли. Сломанные ребра давали себя знать.
— Прости Юленька, но мне придется говорить с тобой лежа, — удрученно сказал он, когда, положив коробку дорогих конфет на тумбочку, она села рядом, стараясь унять волнение. — Зря ты это принесла, — показал глазами на конфеты. — У меня всего в избытке.
— Да уж, заботой ты не обделен. Видела твою жену. Говорят, она от тебя не отходит, — не скрывая ревнивого чувства, сказала Юлия. — Лучше признайся, как сильно покалечили эти негодяи. Врачи говорят, будто все обошлось, но я им не верю. Газеты писали, что избили зверски!
— Врачи говорят правду, оглушили кастетом, а когда упал, пинали так, что сломали ребра. Но голову спасла шапка, и внутренние органы не повреждены, — успокоил ее Артём Сергеевич. — Сейчас все быстро заживает.
— Ну, слава Богу! — облегченно вздохнула Юлия. — А я уж перепугалась, что они из тебя инвалида сделали. Это, конечно, месть за твои выступления. Теперь ты, надеюсь, бросишь политику? Зачем тебе лезть в эту грязь и иметь дело с преступниками? Пиши пьесы! Если не будешь много болтать, никто тебя не тронет.