Ветер перемен
Шрифт:
— Не вижу причин отказываться, — без жеманства ответил Наумов. — Думаю, что могу принести ДПН пользу и способствовать вашей победе на благо народа.
— Тогда до новой встречи! — вставая, заключил Ермолаев. — Мы будем, Артём Сергеевич, держать с вами постоянную связь.
Довольно улыбаясь, все вышли из-за стола. Генералы с чувством пожали Наумову руку, и он покинул офис ДПН, преисполненный радостной надежды.
Валентина Максименко «нашлась» сама. Наумовы завтракали, когда она им позвонила.
— Привет! — словно ничего не произошло, произнесла Валечка своим мелодичным голосом. — Как поживаете?
«Похоже, они помирились. Это было бы здорово, — обманутый ее бодрым тоном, облегченно подумал
— Я только что прилетела с Кипра. Пробыла там недельку, чтобы поправить настроение. Ты ведь знаешь, что мы расстались с Колей? — голос у Вали дрогнул, по-видимому, от подступивших слез. — В общем, я живу одна. Дай мне Вареньку!
Наумов передал трубку жене, и они долго говорили по телефону, причем Варя больше слушала, поддакивая подруге или отвечая короткими репликами. Когда, наконец закончили, ему удалось выяснить следующее.
— Валечка живет одна в Мамонтовке и ни с кем не встречается. Переживает из-за разрыва с мужем и не желает с ним мириться, — огорченно сообщила Варя. — Не принимает даже сыновей, которые требуют от нее, чтобы простила отца. Но она непреклонна. И я с ней солидарна!
— А мне кажется, что ты напрасно ее поддерживаешь, — осторожно возразил Артём Сергеевич. — Оказываешь ей «медвежью услугу»! Что хорошего в том, что она останется одна, после того, как прожила с мужем почти сорок лет, отдав ему свои лучшие годы? Неужели не может простить его за ошибку? Ведь дело идет к старости.
— Ничего себе — ошибка! — гневно возвысила голос Варя. — Коля ее предал. Это ведь не случайная «слабость по пьянке», и не спонтанный поступок, вызванный внезапным страстным порывом. Муж завел постоянную любовницу, которая заявляет, что ждет от него ребенка. По сути, вторую семью! Такого Валечка ему не простит.
— А Коля говорит другое, — Наумов не сдавался больше из мужской солидарности. — Да, он поддался страстному порыву, и это объяснимо, если учесть, что та красива, как фотомодель. Помнишь пословицу: быль молодцу не в укор. Но он не относился к ней всерьез и тем более не собирался заводить вторую семью.
— Как же! Купил ей квартиру, и она намерена родить, — отмела его доводы Варя. — Просто, разбогатев, Коля повел себя, как турецкий паша. Вообразил, что ему все дозволено. Валечка призналась, что с ним стало тяжело жить. Слова против нельзя было сказать. А она еще не старуха и прекрасно выглядит. Уж ей-то не грозит одиночество!
— Не скажи! Ей все же пошел шестой десяток, — не согласился Артём Сергеевич. — Что же, по-твоему, можно сорок прожитых лет бросить «псу под хвост»? Нет, Валечку надо уговорить сменить гнев на милость! Коля искренне раскаивается, сильно переживает, и это больше не повторится. — И счел нужным добавить: — А эта «модель» скорее всего блефует. Она так молода и хороша собой, что вряд ли решилась родить, не будучи замужем. Коля говорит, что остерегался, и если, — предположил он, — она и впрямь забеременела, то не от него, а от своего бой-френда. — Заметив, что его доводы достигли цели, и Варя задумалась, он постарался развить успех и добавил: — Ты сделаешь доброе дело, если убедишь Валечку не горячиться и хорошо подумать. Их нужно помирить, и они будут нам благодарны. Мы снова вместе отпразднуем сорок лет совместной жизни, как тогда на Байкале тридцатилетие!
Добрая улыбка, разгладившая лицо Вари, и азартный блеск, появившийся в ее серых глазах, без слов сказали Артёму Сергеевичу, что жена с ним согласна и сделает все, чтобы брачный союз их друзей остался нерушимым.
Свой свадебный юбилей Наумовы по традиции отпраздновали в том самом ресторане гостиницы «Москва», где сорок лет назад вместе с Анфисой Ивановной, свидетелями и друзьями, бывшими в загсе, отметили регистрацию своего брака и после ему уже не изменяли.
С тех пор из тех друзей и свидетелей никого не осталось, кроме Царевых, но и они гостили у дочери в Австрии. Мать Вари, которой уже перевалило за девяносто,
Таким образом, на этот раз отправились туда лишь вчетвером с помирившейся четой Максименко, поскольку их друзья Доброшины, вместе с которыми праздновали тридцатилетие брака на Байкале, поддержать компанию отказались. Последние годы они жили, как кошка с собакой, и кривить душой, изображая любящих супругов, не хотели.
Николай Павлович пытался уговорить юбиляров пойти в более фешенебельное место, так как когда-то очень модный и уютный ресторан «Седьмое небо» окончательно захирел, и публика в нем была уже далеко не той, что прежде. Но они держались твердо, и Максименко неохотно подчинился.
Однако эстрадный оркестр там, как и раньше, был на высоте, еда — сносная, а напитки, как и всюду. К тому же этот столик на четверых и непринужденное веселье простой публики живо напомнили им первую встречу на Чистых прудах в кафе «Черный лебедь». Тогда они были молоды, полны любви и прекрасно вчетвером провели время. Эта ассоциация еще больше повысила их настроение. Им по-прежнему было хорошо и весело вместе. Николай Павлович галантно ухаживал за Варей, а Валя во время танцев не отпускала Артёма Сергеевича.
— Не перестаю тебе удивляться! Ты по-прежнему отличный партнер. Годы тебя не берут, — похвалила его Валя, когда, лихо станцевав румбу, они возвращались на место. — Если объявить, что тебе семьдесят пять, никто здесь не поверит. Тьфу, тьфу! — суеверно поплевала она через плечо. — Так держать!
— Рад стараться, ваше благородие! — шутливо отдавая честь, пообещал Артём Сергеевич. — Буду держаться сколько смогу. Хотелось бы подольше.
— Так и будет! Бог все видит и дает здоровье тем, кто приносит пользу, — с искренним расположением к нему сказала Валя, усаживаясь и расправляя свое красивое платье. — А ты можешь сделать еще многое. Хочу выпить за здоровье Артёма! — обратилась она к мужу и Варе, которые тоже вернулись на место. — Прошу наполнить бокалы!
Они дружно выпили, закусили, и Николай Павлович, всегда блиставший красноречием, произнес в честь юбиляров пространный панегирик. После того как у него с женой восстановились мир и лад, он вновь обрел самоуверенный вид и чувство собственного превосходства.
— Сама судьба соединила нас много лет назад и в вашем лице наградила нас с Валюшей верными друзьями. Вы недавно снова доказали это, — торжественно начал он, бросив на Наумовых благодарный взгляд, — и поверьте, мы у вас не останемся в долгу! — Николай Павлович набрал в грудь воздуха и с театральным пафосом произнес: — Вы оба замечательные люди! Ты, Тёма, талантливый ученый и гражданин с большой буквы, болеющий душой за страну и своих соотечественников. У тебя, Варенька, добрая открытая душа, и ты всегда готова прийти на выручку. Но и мы тоже, — он сделал многозначительную паузу, — не последние люди! Недаром нас Бог отметил удачей! И мы докажем вам это своей поддержкой в том большом деле, которое начал Артём. Мы так решили! Не правда ли, Валюша? — Валя утвердительно кивнула, а Наумовы недоуменно переглянулись. — Я знаю, что лично вам моя помощь не нужна. Однако мне известно, что ты, — продолжал он, одобрительно взглянув на Артёма Сергеевича. — Вошел в политсовет ДПН. Это движение набирает силу, и генерал Ермолаев, похоже, именно тот лидер, который нужен России. Он не повернет ее вспять и наведет в стране законный порядок. Даже если станет диктатором, вроде Пиночета, все равно будет лучше. — Наумов хотел возразить, но Максименко, остановив его жестом, заключил: — Мы можем спорить, но сходимся в главном. Ты, Тёма, примкнул к правому делу, и ДПН необходимо решительно поддержать. Передай Ермолаеву, — скосив глаза на жену, он приосанился, — что я готов внести в их фонд довольно кругленькую сумму, и пусть его люди со мной свяжутся. — Николай Павлович высоко поднял свой бокал. — Как видите, и бизнесмены могут принести пользу народу. Давайте выпьем за успех правого дела и за наше единство во всем! А потом оставим заботы на завтра и от души повеселимся!