Ветер перемен
Шрифт:
— Дашь денег или приставишь телохранителя? — с иронией спросил Наумов, почувствовав горечь при воспоминании о прошлом разговоре. — Решил изменить своему правилу? Нет уж, как-нибудь обойдусь без твоей помощи. Будь здоров! — сказал он и положил трубку. Желания возобновлять дружбу с Николаем Павловичем у него не было.
Но дальнейшее подтвердило, что опытный бизнесмен Максименко прав. Не прошло и двух дней, как дома его и Варю стали донимать анонимные звонки с угрозами. Неизвестные голоса и в вежливой, и в самой грубой форме требовали одного и того же: чтобы немедленно прекратил политические выступления,
Он уже был готов к этому шантажу, но жена пришла в состояние, близкое к панике.
— Ты знаешь, что мне сказал какой-то негодяй? — в ужасе сообщила она после звонка очередного анонима. — «Уйми своего старого козла, иначе мы ему все кости переломаем! Раньше времени наденет белые тапочки». Неужели нельзя поймать и наказать этих подонков? А что, если они исполнят свою угрозу?
— Не бери в голову! Меня просто пытаются запугать, — постарался успокоить ее Наумов, хотя и не слишком верил в то, что говорил. — Не пойдут они на это. Слишком большой выйдет скандал, а власти он невыгоден.
— Зря ты так думаешь, — горячо возразила Варя. — Видно забыл, как избивают даже известных журналистов. Депутатов расстреливают! Эти наглые негодяи, уповая на свою власть, ничего не боятся.
Артёму Сергеевичу на это сказать было нечего, и он предложил:
— А почему бы тебе не отправиться погостить у сестры Лены? Ты ведь туда собиралась. За это время звонки прекратятся. Не то они тебя изведут.
— Я собиралась туда из-за Танечки. Но она легла в больницу на сохранение ребенка, и сейчас мне ехать незачем, — ответила Варя и, с укором глядя на мужа, добавила: — Неужели ты думаешь, что я могла бы уехать, когда тебе угрожает опасность?
— Раз так, то наберись мужества и не принимай близко к сердцу звонки шантажистов, — потребовал он. — Я не поддамся на их угрозы и, наоборот, усилю активность. Мной написана статья во влиятельную газету, в ней я разношу власть за детскую беспризорность и наркоманию. Сообщу об угрозах журналистам и в милицию. Вот увидишь, скоро они кончатся!
Говоря это только для того, чтобы успокоить жену, он не подозревал, что окажется прав и угрожающие звонки прекратятся.
Следующий день начался для Наумова с большой неожиданности. Ему позвонили из приемной Анохиной. «Катерина Великая», как и прежде, занимала высокий государственный пост. С их последней встречи прошло уже несколько лет, но он видел ее по телевидению. Она возглавляла комитет по гражданской авиации, и статная фигура этой обласканной фортуной женщины часто мелькала на экране то в новостях, то в специальных репортажах корреспондентов.
— Это членкор Наумов? — спросил наглый голос, по-видимому ее помощника, и, после подтверждения, важно сообщил: — Вас приглашает к себе Екатерина Васильевна. Просит прибыть завтра к десяти. Надеюсь, вы сможете? — его тон не допускал отказа.
— Постараюсь, — коротко ответил Артём Сергеевич и поинтересовался: — А по какому вопросу? Скажите мне суть, чтобы я мог подготовиться.
— Этого не требуется, — так же коротко ответил помощник. — Она сказала, что разговор будет конфиденциальным. Скорее это не служебный вопрос.
Наумов был крайне заинтригован, и с нетерпением ждал встречи, теряясь в догадках о причине интереса к нему «Великой» после стольких
Как оказалось, он был недалек от истины. Анохина приняла его чрезвычайно любезно и задушевным тоном, который Наумову был знаком еще с тех пор, когда она возглавляла комсомольский комитет их НИИ, без обиняков сказала:
— У меня для тебя важная и очень приятная новость. Есть мнение, — Анохина выразительно подняла глаза к небу, — к семидесятипятилетию наградить тебя орденом «За заслуги перед Отечеством». Да ты садись, — с дружеской улыбкой указала на кресло перед своим столом. — Расскажи по старой памяти, как твои личные дела! О здоровье не спрашиваю. И так вижу, что выглядишь молодцом.
— А я думал, что разговор пойдет о моей пьесе. Все только и интересуются телепостановкой, — удивленно сказал Артём Сергеевич. — Как ученый, я давно уже никому не нужен. Странно, что там, — он тоже повел вверх глазами, — обо мне вспомнили.
— Об этой постановке тоже поговорим. Там, — глаза Анохиной вновь указали в высь, — очень недовольны, что ты, видный ученый, занялся политикой. И это в то время, когда близится юбилей, и они собираются тебя чествовать! Где же твой здравый смысл, Наумов? — мягко пожурила она его. — Одумайся, пока не поздно!
— Все ясно, — нахмурился Артём Сергеевич, осознав, зачем позвали. — Тебе, Катюша, поручили призвать меня к порядку. А орден — морковка для осла, чтобы стал послушным. Скажи честно, ты «Оборотня» смотрела?
У «Катерины Великой» сразу пропала любезная улыбка, и взгляд сделался жестким. Она откинулась на спинку кресла и сухо одернула:
— Не следует со мной говорить таким тоном! Надеюсь, ты не забыл, что стал членкором при моем содействии? — Однако, вспомнив о возложенной на нее миссии, Анохина смягчила тон. — Видела ли я твою постановку, не имеет значения. Если честно, была в это время далеко отсюда, в Америке. Важно другое. Ты занялся не своим делом и досаждаешь верховной власти. Ну будь разумным, — снова дружески улыбнулась она. — Это же в твоих интересах. Оттого, что занялся политикой, будут одни неприятности! — «Великая» сделала паузу и привела неотразимый аргумент: — Солженицына и то никто не слушает. И его «мочить» побаиваются. Как-никак — мировой авторитет. А на тебя выльют ушаты грязи! Да и время такое, — понизила голос, выразительно на него глядя, — что ты рискуешь, — она замялась, подбирая слова, — потерять… здоровье.
В ее предупреждении была правда и, сознавая суровые последствия, Наумов растерянно молчал. Но угрозы всегда действовали на него как красная тряпка на быка. Он решительно поднялся.
— Извини, Катюша, если подвел, но тебе давно пора понять, что меня купить нельзя. Разве ты, бывший вожак комсомола, не видишь, что кругом делается? Сама хорошо устроилась, а каково другим? В каком положении сейчас наука и культура? — И горячо продолжил: — Александр Солженицын не только большой писатель. Он — совесть нашей нации и давно указал конкретный путь, как обустроить Россию, чтобы народ наконец добился достойной жизни. Но нынешняя власть его не «мочит» лишь потому, что из-за океана его призывы не доходят до широких масс населения.