Ветер странствий

Ружникова Ольга

Нет, решительно — в этом подлунном мире давно пора что-то менять. И многое. Начиная с новых законов Сантэи. Элгэ и старые-то не больно нравились.

Желчно усмехнувшись, она обвела взглядом побоище. И окончательно вернулась в реальность. Потому что чужой плач стал невыносим! Бьет по нервам, душе и сердцу! И с каждым мигом — только громче.

Девчонка. Та самая, что пыталась сбежать, или другая? Не вспомнить. А лица напрочь стерлись из памяти. Будто не люди, а сношающиеся кролики. Вряд ли сейчас всплывет даже рожа Поппея — потому

что как раз в нее Элгэ старалась не смотреть. Особенно — в остекленевшие глаза.

А вот шпильку из уха врага вынуть пора. И обтереть… К примеру — об него же.

И сунуть обратно себе в волосы. Всё равно их теперь мыть. Долго и тщательно. Как и прочее тело. Мыть, расчесывать, переодевать…

Еще полцарства — за горячую ванну. Или хоть за проточный ручей. Можно даже ледяной.

Незачем оставлять в трупах оружие — когда другого нет. А особенно забавно, если ран на Поппее не обнаружат вовсе. Богиня поразила. За святотатство. Просила юных свежих мальчиков, а притащили потасканного садиста. И далеко не первой молодости. Тут любая обидится — не то что богиня.

Да и деву в жрицы привели… мда.

Элгэ от души расхохоталась, еще раз обводя взглядом бывшее гигантское ложе любви. Смех вызывает всё — рыхлый песок, осоловелые тела вповалку, рваные туники, лунные блики (выкатилась-таки!), громадные тени. И вообще — кто-нибудь собирается всё это убирать, в самом деле? Разбросали тут, понимаешь ли. Насвинячили…

Девчонка плачет. Все-таки, наверное, та самая. Все прочие были под зельем, а эта не спала. Вот и сейчас не спит…

Смех замерз на губах. Уступил место слезам. А те — нахлынули, застилая свет…

Тихо, Элгэ. Тихо, прекрати. Тут человеку плохо. Еще хуже, чем тебе. Успокойся, ну. Живо!

Илладийка обернулась. И уже внимательнее вгляделась в плачущую жертву жрецов, древней богини и сумасшедшего императора. Вытащившего весь этот кошмар на свет Творца.

Девчонка плачет. Горько рыдает в песок.

Элгэ со вздохом поднялась на ноги. И, перешагивая через бесчувственные тела и грязные шмотки, поплелась к вздрагивающей на рыхлом песке фигурке. Обнять, погладить по голове, пробормотать что-нибудь успокаивающее. Дать выплакаться не в одиночестве. А то тут нормальных людей-то нет — кроме сбрендивших илладиек и уж много веков как сумасшедших богинь.

Девочка шарахнулась от прикосновения — будто кипятком ошпарили. Целым ведром. Или бочкой.

— Ш-ш-ш, тише, я — женщина…

Будем надеяться, о любительницах дам она не слышала. Или прямо сейчас не вспомнит.

Сдавленно охнув, девчушка подняла на Элгэ глаза. И разревелась еще горше, ткнувшись илладийке в плечо. Покрытое синяками, между прочим.

Впрочем, сама девчонка выглядит не лучше. Конечно — если так выдираться…

— Умри, стерва! Я убью тебя! Дрянь!..

Ну зачем так орать, а? Если уж кидаешься на врага неизвестной силы — так хоть молча. С пяти шагов особенно.

Развернуть, вырвать камень. Ну почему

у него не нож, а? Только что протрезвевшие от зелья юные герои должны быть непременно вооружены исключительно ножами! Ну, еще можно — шпагами и набором метательных стилетов. Подобных горе-бойцов распорядители просто обязаны снабжать всем этим перед выходом на арену. Совать им оружие хоть под тунику, хоть в зубы. Или к ноге привязывать.

— Умри…

Зелье он пил вместе со всеми. Но честно хотел перехитрить врагов. А отопью-ка не бокал яда, а полбокала. Вроде, и выхлебал, а вроде — и нет. Вдруг повезет?

В результате, отравился он… то есть опьянел вместе с прочей компанией, а очнулся — первым. (Не считая не засыпавших, разумеется.) И забыв про мирно спящую на теплом…. простите, уже холодном песке случайную возлюбленную, рванул на подвиги.

— Остынь! Если намерен кого-то убивать — начни с Андроника. Или с императора. А можешь — со жрецов. Их тут было много.

— Или с твоего любовника, жрица! — даже с вывернутой назад рукой юноша хрипит храбро.

Готов убить Поппея? Ну точно — герой!

Рваная в трех местах туника — мятая как половая тряпка. Волосы — всклокочены, глаза — безумны. Только пены на губах не хватает. Красавец! А еще говорят об утренней непривлекательности дам. На кавалеров взгляните!

И дамам хоть лица брить не надо. Обычно.

Мягко светит луна, еще мягче — звездная россыпь. Дрыхнут спящие жертвы оргии, дрыгается в хватке Элгэ бодрствующая.

И зубы стучать начинают. У него. Ага, замерз. Или вспомнил, что она — вообще-то ведьма.

— По поводу моего любовника — опоздал, — отрезала илладийка. — И я — такая же жрица, как ты — принц. Так что заткнись и сядь, прижми хвост. Сверкать глазами можешь и дальше, разрешаю. Как и зубками скрежетать.

Девчушка прекратила рыдать, вскинула голову… разглядела парня. И поспешно дернулась назад — к Элгэ. Такого испугаешься!

— Я тебя убью! — прохрипел он.

— Ну всё, мне это надоело! — От увесистой пощечины его голова мотнулась. А на скуле летней вишней налился синяк. Или сливой. Здоровенной такой. — Заткнись и иди домой. Или помоги куда-нибудь труп убрать. Если его найдут — не поздоровится нам всем.

При виде означенного предмета несостоявшийся убийца позеленел, пару раз судорожно сглотнул воздух. И спешно склонился над песочком.

— Я помогу, — вызвалась девчонка. Вполне осмысленно.

Да, она — в шоке. Но вовсе не безумна.

Или еще не всё осознала. Бедняга.

Но в любом случае — так-так. Зелье можно было никому и не давать. Жаль, нельзя убить Поппея еще раз. Может, это возьмет на себя Ичедари?

— Ты — за ноги, я — за плечи, — скомандовала Элгэ. — Взяли!

И куда нести? Угораздило же строителей забабахать Змеев храм прямо в центре Сантэи.

Вдобавок — вот-вот рассветет. И заявятся или жрецы, или чьи-нибудь родственнички. А то — и те, и другие.