Ветер в его сердце
Шрифт:
Художница ее, похоже, не услышала. Или не захотела отвечать.
— Человек, который проводит много времени в призрачных землях, — пояснил Мэнни, — живет гораздо дольше обычных людей.
— А я провела там времени гораздо больше, чем кто-либо другой, — вздохнула Эгги. — Сначала-то кажется чудом, но под конец мечтаешь только о сне. И чтобы ветер унес твой прах к предкам… Нет, желания умереть я не испытываю, — художница обернулась к Морагу, словно заметив, как шаман хмурится у нее за спиной. — Но когда девчонка зарезала меня и Диего сказал, что у меня есть выбор… — она пожала плечами.
— Я
— Тогда следи за языком, когда развязываешь его, — парировала старая леди.
Мэнни ухмыльнулся:
— Вот теперь узнаю Эгги Белую Лошадь, которая плюет на судьбу!
Художница покачала головой, но в глазах ее мелькнула улыбка.
— Что я тебе рассказывала о ласковом теленке [35] ?
— Не помню, да и неважно. Я просто рад, что ты вернулась.
— Ойла, — кивнул Морагу.
— Мне казалось, это слово означает «привет», — заметила Лия.
35
Эгги подразумевает поговорку «ласковый теленок двух маток сосет».
— У него множество значений, — пояснил Мадера. — В данном случае оно подразумевает «спасибо».
— И сколько я отсутствовала? — осведомилась Эгги.
— Полдня, — ответил шаман.
— А что с девочкой?
— Сныкалась в «Призрачном пассаже», — доложил Мэнни.
— Но она цела?
— Вполне, — хмыкнул Мэнни. — Чего не скажешь о тех, кто с ней контактирует. Эта девчонка — сущий яд.
— Нет, — вновь покачала головой Эгги. — Наоборот, она отравлена.
— И ты можешь ее вылечить?
— Ох, нет. Единственный, кто может ее исцелить, — только она сама.
Затем художница взяла Лию за руку:
— Хотя меня вполне устраивало то место, где я оказалась, спасибо тебе, что рискнула жизнью и вернула меня.
«Рискнула жизнью?» — поразилась про себя Мариса и стиснула плечо подруги.
— Да ничего особенного, — отозвалась Лия.
— Очень даже чего, — возразила Эгги. — И мы обе это знаем.
— А как вы попали в сознание Стива? — спросила Лия.
Мариса удивленно уставилась на нее: «Что?»
— Так вот где я оказалась! Чрезвычайно любопытно, — художница улыбнулась.
Морагу и Мадера, как заметила Мариса, тоже недоуменно переглянулись. Обратила на это внимание и Эгги.
— Действительно, как… — начал было шаман, но художница оборвала его:
— Я устала. Дайте старухе немного отдохнуть.
Она махнула рукой в сторону двери:
— Обсудите, где я была и почему, в другом месте.
Диего кивнул и повернулся к Марисе и Лие:
— Я отвезу вас в мотель.
— Наша арендованная машина осталась у дома Эгги, — напомнила Мариса.
— Я попрошу кого-нибудь завтра перегнать ее, — пообещал Морагу.
Напоследок он сурово глянул на старую художницу, но та притворилась, будто ничего не заметила. Мадера вместе с женщинами тоже вышел из палаты. Мэнни поднял упавший стул и снова уселся.
— Ты тоже, — велела ему Эгги.
— Да, конечно! — ухмыльнулся парень.
14. Сэди
Девушка
Минуту-другую Сэди напряженно вслушивалась, однако кругом стояла гробовая тишина. Тело у нее одеревенело и ныло, что было неудивительно, поскольку остаток дня и большую часть ночи она проспала на мраморном полу заброшенного магазина одежды в «Призрачном пассаже». Утро нового дня — оно, правда, еще не наступило… А все равно ничегошеньки не изменилось. Хотя сейчас Сэди ничто и не угрожало, ее жизнь так и осталась полным дерьмом. На двадцатку баксов долго не протянешь, а ехать ей некуда. Остается только вернуться домой, где Реджи быстренько вышибет из нее дух.
Ей живо представилась его самодовольная мерзкая рожа — как она медленно расплывается в ухмылке, когда он, встав с кресла, направляется к ней.
Нет, не бывать этому! Хватит! Не будет она больше его персональной боксерской грушей!
Но проблема в том, что совместное существование с Реджи и Тиной можно променять только на жизнь бродяги: без дома и вечно в бегах. А если судить по результатам на нынешнее утро — как ни любила Сэди прикидываться искушенной уличной девчонкой, — ей это не по зубам. В любых испытаниях Эйлисса запросто заткнет ее за пояс, да даже Райли и Габриэла приспособлены к жизни лучше нее — Сэди это отлично знала, хотя старалась в этом себе не признаваться. По крайней мере, их тела точно куда надежнее ее собственного — сущей рубцеватой дорожной карты мерзости, которую она не способна удержать внутри себя.
Как они могут противостоять всему этому дерьму в своей жизни, в то время как у нее ни черта не выходит, на чем держатся, Сэди понять не могла. Впрочем, с ними-то Реджи не ведет себя по-скотски, потому как служба опеки время от времени наведывается в домишко Хиггинсов, а приемыши — это бабки. С Сэди, родной дочерью, история другая — от нее одни расходы, никаких тебе доходов. Не говоря уж о том, что она была нежеланной с самого начала, о чем папаша не уставал ей напоминать. В общем, в конечном счете приемыши не представляли для него той проблемы, что она.
Но какой бы скверной ни была ее жизнь, вчерашний денек выдался совсем уж мерзопакостным. Просто запредельной жопой! И самое худшее — Сэди не оставляло чувство, что последнее время и вела она себя, как Реджи; казалось, все эти годы совместного с ним проживания превратили ее в эдакую дешевую сучью версию му…ка, какого он собой представляет.
Девушка закусила губу до крови. Металлический привкус во рту немного унял нарастающую тревогу.
Будь ее жизнь сродни фильмам, на которые залипает Тина — их сутками крутят на канале «Холлмарк», — на этом этапе развития сюжета ей следовало бы бросить все силы на заглаживание вины перед всеми, кому она причинила боль. И как раз перед очередной порцией рекламы добиться полного прощения. Только Сэди давным-давно усвоила, что жизнь не похожа на какое-то там кино. Особенно ее жизнь, черт побери.