Ветер в ивах
Шрифт:
В знак явного удовольствия Крот покачал носком туфли и, блаженно вздохнув, откинулся на подушки:
– Ну, что за день! Сейчас же!
– Тогда подержитесь здесь с минуту, – сказал Крыс.
Он привязал фалинь к кольцу на пристани, вскарабкался в свою нору и очень скоро появился, шатаясь под тяжестью плетеной ивовой корзины.
– Суньте это себе под ноги, – предложил он, передав ее в лодку. Затем, опять отвязал фалинь и сел за весла.
– А что там внутри? – пробираясь к своему месту, полюбопытствовал Крот.
– Холодный цыпленок, – кратко ответил Крыс, – холодныйязыкхолоднаяляжкахолоднаятушкаподмаринадом,
– О, стоп, стоп, – в восторге закричал Крот, это очень много!
– Вы действительно так думаете? – серьезно спросил Крыс. – Это только то, что я обычно беру в такие недолгие прогулки, а другие животные при этом говорят мне, что я просто скаредная скотина.
Крот предпочел не слышать некоторых слов. Втянутый в новую жизнь, опьяненную солнечным светом, тихим журчанием и запахами, он старался постичь все, но пока что не мог. Он задумчиво волочил свою лапу в воде и наяву грезил. Водяной Крыс, как всякое воспитанное существо, каким он и был, бессменно греб, стараясь его не беспокоить.
– Мне ужасно нравится ваша одежда, старина, – заметил он после того, как минуло около получаса. – Я собираюсь приобрести себе бархатную черную смокинговую пару… когда-нибудь… когда я буду в состоянии себе это позволить…
– А мне следует извиниться, – с трудом выходя из оцепенения проговорил Крот. – Вы, должно быть, думаете, что я совсем не отесан, но все это так ново для меня. Все… это… река!
– Эта Река! – поправил его Крыс.
– А вы действительно живете только рекой? Что за прелестная жизнь!
– И ей, и с ней, и на ней, и в ней, – сказал Крыс. – для меня это и брат, и сестра, и тетушка, и товарищ, и пища, и питье, и, естественно, мытье. Она, это – мой мир, и я не хочу другого. Кто не имеет ее, тот не имеет ничего, и кто ее не знает, тот ничего не /знает. Господи! Да мы на минуту не расстаемся! Зимой ли, летом ли, весной или осенью – она всегда дарит мне забавы и развлечения. И в феврале, когда на ней случаются паводки, и коричневая вода бежит мимо окна моей лучшей спальни, и мои погреба и подвалы переполняются питьем… что, правда, не очень здорово. И опять же, когда она пересыхает до капли и покрывается маленькими желобками, заторами сорной травы и лоскутами размокшего ила, который попахивает подобно сливовому торту. Я могу тогда совершенно запросто по ней бродить, и даже не замочив ноги, добывать себе свежую пищу и еще кое-какие безделицы, которые небрежные люди роняют из лодок.
– Но это не надоедает иногда? – осмелился спросить Крот. /
Только вы и река, даже словом обмолвиться не с кем/
– Обмолвиться не с кем… нет… конечно же… я не должен быть слишком суровым по отношению к вам. Ведь вы совсем недавно попали на реку и, вполне понятно, очень многого не знаете. В наши времена берег так заселен, что многие даже покидают его, не выдерживают шума. Это вовсе не то, что было когда-то. Выдры, пегие зимородки, малые поганки – все они в любое время развлекут вас, если, конечно, у парней нет собственных занятий.
– А что это
– Что? А, это, должно быть, Дикий Лес, – не очень охотно пояснил Крыс. – Мы не должны углубляться в него…мы, прибрежные жители…
– А разве там… разве там не очень хороший народ? – немного озаботившись, спросил Крот.
– Да как вам…, – ответил Крыс, – дайте припомнить…белки там совсем неплохие. И кролики… некоторые из них… так-то кролики разными бывают…и потом, конечно, еще Барсук… он живет в самой гуще леса, он не может жить где-нибудь в другом месте…даже, если вы ему за это хорошенько заплатите. Старый милый Барсук! Никто не вмешивается в его дела. Вообще-то им лучше в них и не вмешиваться…
– А кто может вмешиваться в его дела? – спросил Крот.
– Да… разные там, – слегка замявшись, пояснил Крыс, – ласки… и горностаи… и лисы… и другие… Все они хороши на расстоянии. Я с ними, конечно, дружу, радуюсь, когда встречаемся и все такое… но время от времени на них словно что-то находит…этого нельзя отрицать, и с этим надо считаться.
Крот уже понял, что грубейшим образом нарушит этикет, если задаст еще один вопрос и будет настаивать на подробностях. Он поторопился сменить тему:
– А там, за ним… еще один дикий Лес? – спросил он. – Там, где все какое-то голубое и пыльное, и некоторые из предметов кажутся холмами… или, может быть, это дым, или облака?
– За Диким Лесом начинается Дикий Мир, – пояснил Крыс. И это нечто такое, что слишком далеко и от вас, и от меня. Я никогда там не бывал и туда не собираюсь. Впрочем, и вы, наверное, тоже, если имеете об этом понятие. Пожалуйста, не упоминайте больше о нем. А вот, кстати, и наша поляна. Здесь мы и позавтракаем.
Сойдя с главного фарватера, они проплыли сейчас в то, что, на первый взгляд, выглядело огороженным со всех сторон озером. Склоны его были покрыты зеленым дерном, коричневые витиеватые корни деревьев проглядывали сквозь чистую воду. Прямо перед ними – пенистый серебряный беспорядок запруды, приведенный в движение вращающимся мельничным колесом, которое наполняло мир глухим и ленивым бормотанием. Рядом с колесом – островерхий серенький домик мельника, откуда временами слышались веселые голоса, звучавшие на фоне этой густой тишины довольно отчетливо. Все это было так тихо и так прекрасно, что Крот смог только прижать обе лапы к груди и восхищенно вздохнуть: «Надо же!»
Крыс подвел лодку к берегу, пришвартовался, помог еще не освоившемуся Кроту благополучно выйти на берег, а потом уже вынес корзину с завтраком. Крот как об одолжении спросил о возможности распаковать ее самостоятельно. И Крыс рад был ему потворствовать. Он растянулся во весь рост на траве и отдыхал в то время, как его взволнованный друг, встряхнув скатерть, вытаскивал один за другим загадочные пакеты и при каждом новом открытии так же восхищенно шептал: «Надо же!»
– Ну, а теперь, старина, энергично беритесь за дело! – предложил ему Крыс. И Крот с удовольствием повиновался, потому что в это утро он рано встал. А из-за уборки, как это, бывает, не проглотил ни крошки.