Ветер в ивах
Шрифт:
– Куда это вы все смотрите? – удивился Крыс, когда, наконец, первый голод притупился, и глаза его друга были в состоянии оторваться от скатерти.
– Я смотрю, – сказал Крот, – вон на ту полоску пузырей, которая так смешно болтается на воде, а сейчас направилась к берегу.
– Пузырей? 0! – проговорил Крыс и затрещал языком в приглашающем тоне.
Из воды тут же показалась широкая блестящая морда, и вскоре, отряхивая капли с пальто, вытащил себя на берег Выдр.
– Ну и обжоры! – осматривая провизию,
– Мы не собирались, все вышло само собой, – пояснил Крыс. – Между прочим, познакомься, мой друг – мистер Крот.
– Я очень рад, – сказал Выдр, и, обменявшись взглядами, оба животных тут же стали друзьями.
– Что творится! – продолжал Выдр. – Весь свет сегодня вылез из речки! Я ведь сюда прибыл в надежде хоть как-то уединиться и тут же наткнулся на вас, ребята… простите… я вовсе не хотел обидеть вас… ведь вы поймете меня правильно?
Позади него внезапно послышался шелест. Из-за изгороди, густо облепленной жухлыми прошлогодними листьями, выглянула полосатая голова, за которой, выпирали лопатки.
– Выходи, выходи, старый Барсук! – закричал ему Крыс.
Барсук сделал шаг, другой, затем, проворчав: «хм, компания…», повернулся и скрылся из виду.
– Вот так всегда, – разочарованно протянул Крыс. – Прямо-таки ненавистник всяких компаний. Сегодня ни за что не покажется на глаза. Ну, ладно, рассказывай, кто там еще из реки вылез?
– Жаб, например, – ответил Выдр, – в своей новенькой с иголочки гоночной двойке. Весь, конечно, в новой одежде – все новенькое!
Оба животных понимающе взглянули друг на друга и расхохотались.
– Когда-то он не мыслил жизни без парусов, – сказал Крыс, – потом быстро ими пресытился и перешел к плоскодонкам. Ничто не доставляло ему такого удовольствия, как целыми днями плавать на плоскодонке, пока он не попал из-за них в хорошенькую переделку. В прошлом году он привязался к плавучему дому. Все мы должны были перебывать в этой приспособленной под жилье барке* и притвориться, что и нам это нравится. Он собирался провести в этом доме весь остаток своей жизни. Вот так всегда и во всем, за что бы ни принимался. Он очень быстро устает и переключается на что-нибудь новое.
– Такой хороший парень, – задумавшись, подтвердил Выдр. – Но никакого постоянства… особенно в лодках.
С места, где расположились они, через маленький островок, создававший запруду, хорошо обозревалось основное течение. Какая-то лодка попалась им на глаза. Низкорослый и тучный лодочник сосредоточенно греб, и, делая частые повороты, невероятно брызгался. Крыс встал и, вглядевшись, окликнул его, но Жаб, (а это был именно он), слегка тряхнув головой, неумолимо возвратился к прерванному занятию.
– Если он будет так разворачиваться, то в любую минуту может оказаться в воде, – усаживаясь,
– Конечно, может, – согласился Выдр. – А я еще не рассказывал ту любопытную историю про Жаба и про сторожа у шлюза? Тогда послушайте. Вот как это случилось. Жаб…
Какая-то блуждающая майская муха под действием взыгравшей молодой крови, или под действием еще чего, резко изменила траекторию полета… вихрь воды и… «шлеп»!
Не стало ни мухи, ни Выдра.
Крот огляделся. Голос Выдра все еще звучал в его ушах, но дерн, на котором тот сидел, развалясь, был абсолютно пустым. Нигде… смотри хоть до самого горизонта, Выдра не было.
Только внизу, на поверхности воды, снова обозначилась полоска пузырей.
Заметив ее, Крыс отвернулся и тихонька стал напевать… А Крот еще раз за сегодня вспомнил об этикете. Этикет запрещал всевозможные комментарии по поводу внезапного исчезновения любого из членов компании.
– Ну, что ж, мой друг, – сказал Крыс. – Я полагаю, и нам пора отправляться. Осталось только уточнить, кому из нас захочется упаковать корзинку с остатками завтрака.
– О, пожалуйста, позвольте мне, – предложил Крот.
Упаковка корзины была не настолько приятным занятием, как распаковка. По своей приятности эти процедуры решительно расходились. Но Крота в тот день умиляло все. И, хотя в момент, когда на корзине затягивались ремни, в траве обнаружилась забытая тарелка, а после переупаковки, Крыс указал на еще одну вилку, и, в довершение всего, последним был найден горшочек с горчицей, на котором сидели… ничто по-настоящему не могло раздосадовать Крота. И работа была окончена без больших потерь в настроении.
Полуденное солнце уже садилось, когда Крыс, не глядя на Крота и мечтательно нашептывая какие-то поэтические безделицы, направил свою лодку к дому. Между тем Крот начинал испытывать щемящее беспокойство за свою никчемность. Убедившись, что приблизились к месту, он внезапно предложил:
– Крысик! Позвольте мне немного погрести.
Крыс отрицательно помотал головой, лицо его расплылось в улыбке.
– Нет, мой молодой друг, – сказал он, – в этом деле вам еще следует получить несколько уроков. Не так это просто, как поначалу кажется.
Крот успокоился на минуту-другую. Но постепенно на смену чувству досады пришел дух соперничества. Крыс греб очень уверенно и лодкой управлял почти небрежно. Что-то стало подсказывать Кроту, будто в мастерстве этом нет ничего сложного, и сам он мог бы грести не хуже. Не выдержав внутренней борьбы, он вскочил с сиденья и силой овладел веслами. Это произошло так внезапно, что задумчиво смотревший на воду Крыс потерял равновесие и, задрав ноги, рухнул со скамьи. Торжествуя в душе победу, Крот мгновенно поспешил занять его место и покрепче вцепился в весла.