Ветхий завет
Шрифт:
Как наш музыкант отреагировал на кровожадность соплеменников? «Он был сильно смущён».
Очень застенчивый мальчик, правда?
Делать нечего — собрал шесть сотен головорезов и пустился в погоню за похитителями. Погоня привела их к речушке Восор. Давид и четыреста бандитов смогли перейти через этот ручеек. А двести человек не смогли этого сделать (они были не в силах), и остались на этом берегу.
А на том берегу вольные бандиты поймали бродягу — египтянина. Накормили, напоили и учинили допрос. Египтянин признался в том,
Вскоре после набега он захворал, и хозяева оставили его в степи. Давид спросил, сможет ли он привести их в лагерь налётчиков. Копт согласился при условии, что его оставят в живых. Давид пообещал ему это.
Этой же ночью они напали на лагерь амаликитян и разгромили его. Четыреста человек спаслись бегством на верблюдах, все остальные погибли. Странное дело, Давид и его люди вернули себе всех пленных и всё своё добро.
Никто не погиб, ничто не пропало. Мало того, они захватили весь вражеский скот и приумножили своё состояние.
Отправились в обратный путь. Пришли к реке. Переправились. Двести больных радостно приветствовали товарищей. Они возбуждённо осматривали трофейный скот и довольно цокали языками.
Остальным бандитам это не понравилось. «На наших овечек рот не разевайте. Забирайте своих жён и детей, а про трофеи забудьте».
Но Давид был другого мнения.
«Надо с ними поделиться. Они ничем не хуже нас, вот только через водные преграды переходить не могут. А в остальном у них всё нормально — две ноги, две руки, голова и два уха. Пусть имеют то же, что и мы». Отправились в Секелаг.
Теперь мы должны быть внимательны. Давид отправил часть добычи своим друзьям — старейшинам Иудеи. Он грабил полтора года южную Иудею, но у него всё ещё есть там друзья. И это происходит в то время, когда филистимляне воюют с Саулом.
Но Саул — не иудей. Он израильтянин. «Филистимляне же воевали с израильтянами». Правда, интересно?
Итак, Иудея и Израиль — «две большие разницы», как говорят в Одессе.
Израильтяне не поклоняются иудейским богам, у них есть свои. Даже в царском дворце стоят идолы. Поэтому иудей Давид не побоялся присоединиться к войне против израильтян.
Филистимляне воевали очень успешно. Они разгромили войско Саула. Сам царь и все три его сына были просто утыканы финикийскими стрелами.
Раненый Саул не хотел попадать в плен. Он попросил своего оруженосца убить себя, но тот не согласился, и царь сам бросился грудью на своё любимое копьё. Оруженосец последовал его примеру.
Филистимляне отрезали царю голову, а тело повесили на крепостной стене. Рядом с ним повесили тела его сыновей. Через три дня жители Иависа Галадского сняли их со стены, отнесли в Иавис и сожгли. А пепел захоронили под дубом.
Иавис Галадский. Тот самый городок, жителей которого вырезали за неучастие в племенных разборках, оставив четыреста девственниц — для насильников из племени Вениамина.
Такова
«Плохой» Саул сложил голову со своими сыновьями в битве.
«Хороший» Давид торговал своей задницей направо и налево — во всех смыслах, предал всех, кого можно было предать, обманул всех, кого можно было обмануть. И его любил бог!
У такого бога пути действительно неисповедимы.
С политической точки зрения, Давид не сделал ничего из ряда вон выходящего. Он просто захватил власть в большом Израиле, но поскольку иудеев было намного меньше, то попросил помощи у филистимлян. Вот и всё.
Вторая книга царств.
Книга начинается с отборного вранья. Через три дня после гибели Саула в Секелаг прибежал израильский перебежчик. Он рассказал Давиду о смерти царя. Давид не мог поверить в такую удачу — он стал выспрашивать у беглеца о подробностях.
Оказалось, что беглец — амаликитянин. Странно. Давид, который живёт у филистимлян и готов сражаться в их рядах против израильтян, пробавляется грабежом амаликитян.
Амаликитяне же воюют в рядах войска Саула. И вот теперь амаликитянин приходит к Давиду и рассказывает ему о смерти израильского царя.
Его рассказ многого стоит. Оказывается, это именно его Саул попросил о смерти. И амаликитянин убил Саула!
Совсем недавно мы читали об этом нечто иное. Но фантазии продолжаются. Цареубийца снял с трупа монарший венец и прочие побрякушки, чтобы принести Давиду.
Зачем так нескладно врать? Затем, что должна быть обеспечена преемственность власти. Давид — иудей. Язычникам израильтянам факта помазания иудейского пастуха даже целым горшком елея могло показаться недостаточным для престолонаследия.
Давид тут же разодрал свои одежды и начал громко рыдать. Он всхлипывал и хныкал, посыпал голову прахом и катался по земле. Все члены его банды благоговейно смотрели на этот спектакль.
В какой-то момент их предводитель перестал кататься и деловито задал вопрос.
— Чего уставились, горя не видели?
— А чего делать-то?
— Убейте этого бегуна.
— За что убивать, он же корону тебе принёс?
— Что значит «за что»? Он царя убил!
— А-а, понятно.
Бедняге немедля пустили кровь. Давид встал, отряхнулся, подошёл к агонизирующему вестнику и с любопытством заглянул в его тускнеющие глаза.
— Ты сам виноват, паренёк, в своей смерти. Ничего не поделаешь — политика.
Труп ещё не перестал дёргаться в пыли, а Давид уже настроил свои гусли, прочистил горло и затянул песенку. Песенка так себе — про доброго царя Саула и про плохих филистимлян. Одна строчка меня особенно умиляет.