Ветувьяр
Шрифт:
У принцессы хватило самообладания, чтобы промолчать. Ферингрей взял ее под локоть и осторожно вывел из зала. В коридоре Ремора позволила ему провести ее пару метров, а потом вырвалась из хватки капитана, со злостью на него зыркнув:
— Вот, значит, кому вы теперь служите, Чарльз. Похвальный рост — быть на побегушках у старого предателя!
На мгновение Ферингрей растерялся, а потом шагнул к ней и вновь схватил за локоть:
— Ваше Высочество, прошу вас, тише! Мы поговорим с вами в более удобном для этого месте.
Они
Ремора прошлась по комнате, удивляясь тому, почему Фадел не выбрал для нее тюрьму еще хуже, но Ферингрей остался в коридоре.
— Дождитесь меня, Ваше Высочество, — Сказал он, — Я приду, как только смогу. Сами понимаете, что наше с вами общение не должно вызывать подозрений.
Реморы хватило только на то, чтобы кивнуть. Она и сама не желала сейчас никаких бесед, тем более, с предателями.
*
Ферингрей вернулся под вечер, когда за окном уже начали спускаться сумерки, а Ремора успела выплакать все слезы, что в ней были. Принцесса распахнула перед ним дверь, совершенно не заботясь о том, что лицо ее опухло, глаза раскраснелись, а волосы растрепались. Большего от нее они все равно не получат.
Капитан зажег свечу и устроился на стуле возле окна, закинув ногу на ногу.
— Вы плакали, Ваше Высочество? — Равнодушным тоном поинтересовался он.
— Что же вы, капитан? — Поморщилась принцесса, — Прекратите звать меня “высочеством”. Зовите собачонкой, а как ваш новый командир.
— Он не должен был оскорблять вас.
— Вы пришли сюда извиняться за него? — Хмыкнула Ремора, — Если так, то не утруждайтесь. Не смею вас задерживать.
Капитан поднял на нее серые глаза:
— Вы можете рассчитывать на мою помощь. Я присягал на верность вашему брату, а не этому торгашу.
— Вот как? И где же была ваша верность, когда “этот торгаш” захватывал столицу?
— Моих людей попросту перебили бы, окажи они сопротивление, — Поспешил оправдаться Ферингрей, — Силы мятежников превосходили королевскую стражу в несколько раз.
— А городская гвардия? — Уже задав этот вопрос, Ремора вдруг поняла, что вновь подводит разговор к Эйдену.
Она заметила, как помрачнело его лицо при упоминании гвардии. Ремора надеялась когда-нибудь узнать причину взаимной антипатии Ферингрея и Эйдена.
— Граф Интлер… был не готов командовать сражением. И я принял решение за него. Решение сдать город мятежникам.
Он потупил голову, избегая смотреть Реморе в глаза.
— Что с Эйденом? — Кажется,
— Насколько мне известно, он находится в особняке Вивер. Под стражей. Мы лично не встречались, но я слышал, что он чем-то болен.
— Мне необходимо встретиться с ним. Как можно скорее.
— Ваше Высочество, — Заглянул ей в глаза капитан, — Боюсь, это невозможно. За вами могут следить…
— Я должна знать, что с ним, — Ремора почувствовала, что непрошенная слеза вновь катится по щеке.
— Нет, — Покачал головой Ферингрей, — Это слишком рискованно.
Теперь, когда самые страшные ее опасения подтвердились, Ремора поняла, что уже ничего не боится.
— Вы думаете, мне есть, что терять? — Усмехнулась она, — У меня нет ни войска, ни сильных союзников. Только он.
— Вы заблуждаетесь, — Возразил капитан, — Еще у вас есть брат. Нет, не Тейвон Кастиллон — Джеррет Флетчер. И я готов дать голову на отсечение — он уже направляется сюда. С войском и оружием.
Ремора хотела усмехнуться, но не смогла. Оставшись на несколько часов наедине с собой, она успела обдумать все возможные варианты развития событий и прийти к выводу, что сейчас Кирации — а в особенности Анкалену — действительно был нужен не политик в лице Тейвона, а воин. И только Джеррет может поставить на место распоясавшегося Лукеллеса с его крысами. Вот только хватит ли у него сил?
Его корабли заметят издалека и даже не пустят в город, если адмирал не придумает способ, как сюда попасть. В том, что хитрости у Джеррета хватит, Ремора не сомневалась, но в достатке ли у него осторожности? Ветувьяр Тейвона отважен, но временами безумен и поистине непредсказуем. Да и как можно выставить моряков против конницы? Это казалось бредом сумасшедшего.
— Но теперь вы — заложница коменданта, — Спустя некоторое время продолжил Ферингрей, — Не осложняйте ситуацию еще больше.
— Не думала, что вы столь жестоки, капитан, — Склонила голову Ремора. За встречу с Эйденом она разорвала бы глотку чудовищу, а уж спор с Ферингреем для нее был и вовсе пустяком.
Принцесса считала себя умной женщиной и всю жизнь пыталась поступать, руководствуясь разумом, а не сердцем. Но куда привел ее этот разум? Все вокруг все равно считали ее слабой и глупой, только лишь потому, что она носила юбку.
Читая письмо Калисты, она неожиданно поняла кое-что важное — у нее действительно было то, о чем ее ветувьяр не могла даже мечтать — Ремора любила и была любимой. Да, ее история не из песни и не из легенды, но она осязаема и реальна. И ради того, кем был для нее Эйден, Ремора была готова на все. Принцесса не любила выставлять свои чувства напоказ — она была вспыльчива и холодна, могла отослать его прочь и избегать встреч, но сейчас ей было необходимо дать Эйдену знать, что все это время она заслуживала его любви.