Ветви Ихуа
Шрифт:
«Станут бить», — словно обезумев, повторял он мысленно, потому что больше ни о чем уже думать не мог. На миг в воображении возникло чье-то немолодое лицо — он даже не понял, кто это — мать или Табитта, или вообще кто-то посторонний, причем, до странности знакомый. Кто бы это ни был, он очень значим в его жизни, хоть и неузнаваем. Спасаясь от ужаса, Зубров стал хвататься за призрак, и в уме отчетливо прозвучало слово «Огин».
В этот самый момент внутри что-то перевернулось. Перед глазами запульсировали сиденья и выпуклые затылки впередисидящих. Пустынный ландшафт за окном и приближающиеся стены
«Зверь показывает когти», — вспомнились слова Арда. Да, он прав. Эти кривляки-лжецы и страх, посеянный в детстве, превратили учителя в животное. Но плевать! Так даже лучше!
Зубров услышал какой-то скрежет, а в следующий миг сообразил, что это скрипят его собственные зубы. Он до боли сжал кулаки и мысленно проклял Локковых, школу и свою прежнюю веру в справедливость. Небо стало свинцово-серым и тяжело повалилось на землю.
Машины снизили скорость, въехали в сумрачный проем в стене и остановились. Все, кто сидел в машине, окрыли двери и проворно выскочили наружу. Зуброва схватили за пиджак и тоже выволокли. Внутри «Ледового» воняло мочой и сыростью, всюду валялся строительный мусор и газеты.
Его толкнули в спину и заставили отойти на несколько шагов.
Обернувшись, Зубров увидел УАЗик, — он стоял метрах в десяти от проема. Милиционеры вышли и, не решаясь приблизиться к зданию, вглядывались в его сумрак.
Зубров тяжело дышал, его лихорадило, но теперь это был больше страх зверя, чем человека. От прежней боязни за жизнь, репутацию и хрупкое будущее ничего не осталось. Больше он не чувствовал за собой обязанности вести себя добропорядочно, как подобает «истинному» сомолфеду. Хотелось орать и кусаться, поливать своих похитителей грязной бранью и плевать им в рожи.
«Так даже лучше!» — мысленно повторял он, ненавидя всех этих подонков, возомнивших, что им дана над ним власть. Все что они могут, это причинить ему боль. Да чихать на боль! Он наклонил голову и глянул исподлобья, готовясь терпеть все, что угодно. На секунду он встретился глазами с Ардом. Мальчик продолжал стоять, держась за приоткрытую дверцу, на лице у него была растерянность.
— Смотри! — крикнул Зубров и мрачно рассмеялся.
Локков-старший вальяжной походкой приблизился и, остановившись в двух шагах, смерил Зуброва пристальным взглядом.
— Довели тебя, братец, — сказал он. — Вот она, современная молодежь. Трудно с ними, понимаю. Но, как говорится, взялся за гуж — не говори, что не дюж.
На какую-то секунду Зубров засомневался в том, правильно ли он понял намерения похитителей. Глянул озадаченно, но в это время один из водителей, который задержался, что-то доставая из багажника, подошел к охранникам и передал им пару резиновых дубинок. Двое, те самые, что сидели по бокам, вооружившись ними, обступили Зуброва с обеих сторон.
— Ненавижу! — проорал он.
— Мразь! — рыкнул Локков и шагнул к нему, стискивая кулаки. — Из-за таких падл весь народ страдает!
Зубров отпрыгнул назад, и в этот миг один из охранников сделал выпад и саданул его по ноге. Он рухнул на колени, и Локков, подскочив, стал размашисто бить его по лицу.
До этого момента Зубров не до конца верил, что это все-таки произойдет. То, что секретарь обкома станет
Зуброва охватила тупая злоба. Он машинально отклонился, и рука Локкова прошла мимо, при этом движения его как-то неестественно замедлились. Зубров видел, как инерция разворачивает грузное тело секретаря обкома. Это было странно, удивительно, фантастически! Рука Локкова остановилась и двинулась обратно, из-за живота показался второй кулак: он надвигался еще медленней, Зубров нырнул под него, и кулак проплыл над головой. Разогнувшись, он увидел, что всех, кто сопровождал Локкова, тоже охватила какая-то сказочная сонливость.
Не было времени гадать, что творится. Надо выживать, отбиваться, драпать надо! Зубров напряг ноги и вскочил. Сзади щелкнула цепь наручников — сама собой лопнула — и руки вмиг оказались свободными. Он с силой отпихнул Локкова, и тот плавно полетел в руки охранников.
Еще не успев толком прикинуть, сколько силищи ему привалило, но, чувствуя уверенность оттого, что руки не скованы, он метнулся к охраннику — тому, что ударил дубинкой, и врезал по перекошенному от удивления лицу. Охранник повалился на землю. Зубров прыгнул на другого, тоже вооруженного дубинкой. Прыжок вышел на удивление длинным, и вместо того, чтобы ударить охранника кулаком, Зубров въехал ему в грудь коленями. Пролетев вместе с ним еще несколько метров, грохнулся на землю, кувыркнулся через голову и тут же вскочил. Он бросился к выходу, но навстречу уже спешил лейтенант с пистолетом в руке. Зубров свернул и, вмиг оценив путь к отступлению, помчался к двум колоннам, выложенным из больших железобетонных блоков. Он не думал, что делает, — он полагался на чутье.
Колонны уходили к потолку на полтора десятка метров. Около того места, где они упирались в потолок, был широкий проем, видать, для будущей лестницы.
— Стой, стрелять буду! — протяжно вопил лейтенант.
Не медля ни секунды, Зубров бросился на одну из колонн и, скача с уступа на уступ, в несколько секунд оказался наверху. Он сам не верил в то, что сделал это!
Тут было что-то вроде партера. Зубров быстро огляделся и рванул к ряду горизонтальных проемов, в которые виднелись крыши далеких пятиэтажек. Добежав, он высунулся по пояс, глянул вниз: метров шесть до какой-то террасы, оттуда можно спрыгнуть на деревянную будку или прямо на землю.
«Это сон», — подумал он за миг до того, как броситься вниз.
6
Зубров пришел в себя возле старого дерева с влажной, отстающей корой. Пахло тухлятиной, прелостью, но казалось, есть в этом запахе нечто привычное и даже родное. «В город не вернусь», — подумал он и поморщился от ломоты в теле.
Невдалеке лежал поваленный ствол. Зубров подошел к нему и тяжело сел. Должно быть, он бежал без остановки не меньше семи километров. Казалось, все мышцы одновременно сводила судорога. Зубров начал растирать руки, обрывки цепи забряцали друг о друга.