Вэй Аймин. Книга 2
Шрифт:
Хан Яньсюй отвернулся, боясь пропустить что-то важное.
– Сутры Будхи учат нас как достичь просветление, преодолев нашу незрелость разума и духа. Ничто в учении Будхи не поддерживает насилие. Такие эмоции как злость, гнев, ревность, ведут к разрушению. Их нужно обуздать… но это также и сила, которую можно направить в правильное русло.
– Но фузы, – заговорил один из молодых людей, – жертвоприношение, оно… его требуют боги. Если…
– Жертвоприношение – это насилие, – кивнул фузы, – а любое насилие, как я уже упомянул, отрицается писаниями. Все трепещут перед насилием. Все боятся умереть. Поставьте себя на
– То есть жертвоприношения людей… они отрицаются писанием?
– И не только людей, – кивнул фузы, – животные тоже живые существа. Они так же способны любить, они тоже испытывают привязанность. Посмотрите, многие жертвоприношения, в которых приносят в жертву собак… в основном это щенки, не так ли? Почему? Потому что боги этого хотят? Разве богам не всё равно взрослая это собака или щенок. А вот людям, любящим свою собаку, им тяжело с ней расстаться и поэтому в могилы кладут щенков, к которым хозяева не успели еще привязаться.
Шилан послушал некоторое время, потом кивнул своим дувеям, развернулся и пошел к выходу из сюеюань.
– Шаочжугон, – спросил Юй Мин, – разве вам не интересно послушать?
– Интересно, – кивнул Шилан, – но я не читал этих писаний, как я могу понять, о чем идет речь?
– О! – кивнул Юй Мин, – и то верно.
– Первым делом, – обратился к дувеям Шилан, – как только мы вернемся в поместье, достаньте мне эти писания.
– Слушаюсь, – кивнули дувеи.
Жизнь вошла в привычное русло, с утра Шилан и его дувеи проводили время в тушугуан, затем слушали обсуждения, возвращались в поместье, и весь вечер проводили в тренировках. Шилан, привыкший к физическим нагрузкам, просто не мог провести день без них. Его мышцы требовали постоянных, утомительных тренировок, и он, не имея возможности заниматься по утрам, как он привык это делать в лагере, изнурял себя вечерами.
Спустя несколько недель в столицу вернулась делегация, проводившая мирные переговоры, и в вангоне был организован прием, на котором чествовали прибывших под предлогом дня рождения одной из любимых наложниц давана. Так как мир был заключён тайно и никто, кроме десятка посвящённых, об этом не знал, то день рождения наложницы пришелся как нельзя кстати.
Шилан возвращался поздно вечером с пира. Когда он подъезжал к поместью ему навстречу выехал один из хэйдзявеев и предупредил, что весь день, с тех пор как он отправился в вангон на пир, у ворот его резиденции стояла, приехавшая с границы, Жоу гуафу.
– Жоу гуафу? – переспросил Юй Мин, – а она что здесь делает?
– Она весь вечер просит войти в резиденцию и повидаться с вами, но мы её не впустили, так как вы приказали, что ни одна женщина не переступит порог вашего дома без вашего разрешения.
– Шаочжугон… – Юй Мин недоуменно посмотрел на Шилана.
– Поехали, посмотрим, – только ответил он.
Подъехав к воротам резиденции всадники остановились. Жоу гуафу, увидев Шилана, бросилась ему в ноги.
– Лин дзяндзюн, – заплакав, заговорила она, – Лин дзяндзюн, я…я … Вы уехали, даже не попрощавшись. Весь лагерь знал, что я ваша женщина, как мне теперь быть… люди смотрят на меня с презрением… я…
– Жоу гуафу, – начал Цин Вуи, – Вы бы лучше думали…
Шилан покачал головой, сделав ему знак рукой – остановиться.
– Лин дзяндзюн, – заплаканная
– Достаточно, – прервал её Шилан, – проводите Жоу гуафу в поместье.
– Слушаюсь, – кивнул хэйдзявей.
Женщину провели в поместье.
– Шаочжугон… – Юй Мин озадаченно посмотрел на Шилана.
Шилан кивнул, строго приказал:
– Проследите чтобы она оставалась на заднем дворе, к моим покоям не подпускать. Расставьте по поместью дополнительно людей и докладывайте обо всём, что она будет делать. Если она соберётся выйти из поместья – не препятствуйте, тайно проследите за ней, но не спугните.
Шилан въехал в поместье, спешился, передал поводья лошади хэйдзявею, направился в сторону главного здания. А-Мин недоуменно смотрел вслед уходящему Шилану, повернулся к Цин Вуи, заговорил:
– Э… значит мы её…
– Значит, – продолжил Цин Вуи его мысль, – мы будем следить, что задумала эта… женщина.
– О! – А-Мин кивнул, – вот оно что, значит шаочжугон специально пустил её в поместье. Но зачем?
– Ты бы лучше больше внимания уделял свиткам, которые мы в сюеюань с шаочжугоном вместе изучаем, может был бы посообразительнее.
– Но… меня каждый раз в сон клонит от них…
Цин Вуи покачал неодобрительно головой.
Глава 12
Месяц пролетел незаметно. Всего лишь санюэ 70 , но солнце уже нещадно жарило, сюеюань почти опустел. Дети богатых аристократов прятались в своих поместьях, в прохладе беседок, у лотосовых прудов, в тени парков. Ветер нагнал на Аньян с севера из Дон шамо 71 тучи песка, заволок небо столицы пылевым облаком.
Шилан задержался в сюеюань допоздна. Отправив своих дувеев и охрану назад в поместье где-то один шичень назад. Он ехал не спеша по тихой улочке в сторону внутренней городской стены, когда его неожиданно окружили несколько человек, одетых в черное, с черными масками на лицах. Они выставили на него мечи и приказали спешится.
70
sanyu`e, третий месяц по лунному календарю, (приблизительно соответствует месяцу май по григорианскому).
71
dong sham`o, Восточная пустыня.
– Я без оружия, – спокойно сказал Шилан, слезая с коня и давая себя обыскать.
– Связать его, – приказал один из нападавших.
Шилана опутали веревкой, накинули на голову мешок и, схватив за локти, подталкивая, куда-то повели. Он не сопротивлялся, почувствовав, что его подвели к какой-то преграде, он остановился. Его повалили на возвышение, заставили подняться, втолкнули, как он понял, в повозку, чем-то накрыли. Повозка тронулась.
– И это дзяндзюн? – услышал он чей-то голос, – даже не сопротивлялся, просто дал себя похитить?