Вэй Аймин. Книга 2
Шрифт:
– Шаочжугон, – прервал парня Юй Мин, – не слишком ли своевольно с вами разговаривает…
Шилан остановил его жестом.
– Ли Вудзин, – заговори Шилан, – я всё понял, нет смысла объяснять дальше. Я здесь не для того, чтобы вести заумные беседы и обсуждать поэмы… Чем быстрее я освою необходимые мне науки для сдачи государственного экзамена, тем быстрее вы от меня избавитесь. Вести дискуссии и обсуждать… жизнеописание мудрецов… это я оставлю вам и вашим фузы. И если меня сразу определили к такому сведущему и знаменитому ученому, значит процесс обучения пойдет еще быстрее, в чём я и заинтересован. Пожалуйста, проведите меня к моему рабочему месту и объясните, как здесь всё устроено. И больше я не буду вас затруднять и отрывать
Ли Вудзин оторопел, но быстро пришел в себя, сделал жест рукой.
– Прошу, – только сказал он, – следуйте за мной.
– Благодарю, – кивнул Шилан.
Они прошли по крытым галереям, мимо садов с большими беседками и множеством строений.
– Это одно из зданий тушугуан, – объяснил Ли Вудзин, – здесь вам выделено место для работы.
Они вошли в большое, продолговатое строение. По центру шла перегородка почти до потолка, во всю длину здания, от неё перпендикулярно ответвлялись полки со множеством бамбуковых свитков. По краям помещения вдоль стен – открытые окна с распахнутыми настежь створками, пропускавшие солнечный свет и освещавшие всё помещение.
Ли Вудзин остановился перед стеной у входа, указал на огромную, почти во всю стену, исписанную вэньзы 67 доску, пояснил:
– Здесь приведены основные правила, – он начал зачитывать, – в тушугуан нельзя проносить огонь, свечи, жаровни, и любые приспособления с огнем, от которых может произойти пожар; в тушугуан нельзя проносить еду и питьё, а так же находится в нетрезвом состоянии; в тушугуан нельзя шуметь, ругаться, громко разговаривать и совершать любые действие, которые могут помешать читающим…
67
w'enz`i, зд. слова, иероглифы.
– Я могу сам прочитать, – перебил его Шилан, – не стоит на это тратить временя.
Ли Вудзин кивнул, последовал в глубь помещения.
– Как тогда здесь зимой обогреваются? – поинтересовался Юй Мин у Шилана, тот пожал плечами.
– Зимой под пол библиотеки пускают горячий воздух, нагретый за пределами здания. Он обогревает помещение, – ответил, не оборачиваясь, Ли Вудзин. – Вот ваше место. У вас есть именная юпей 68 ?
Шилан кивнул.
– Каждый раз, когда вы будите брать свиток или документ с полки, – он подошел к одной из полок и указал на секцию, ограниченную деревянными перегородками, – Вы должны будите оставить свою именую табличку вместо взятого документа. Нельзя брать из одной секции любой документ, если в секции уже лежит чужая табличка. Вы можете взять несколько свитков или документов, но только из одной секции. Только вернув документ на его прежнее место, вы можете забрать свою именную табличку. Нельзя выносить свитки и документы из стен тушугуан… но это вы можете прочитать в правилах.
68
y`up`ei, нефритовая табличка.
– А как здесь с освещением, если сюда нельзя проносить свечи? – не унимался Юй Мин.
– В освещении нет необходимости. Тушугуан открывается с первыми лучами солнца и закрывается до заката.
– А если мне нужно еще…
– Вы не можете приносить огонь и вы не можете остаться в тушугуан после её закрытия, только дежурные, которые убирают и моют, пересчитывают количество свитков, могут здесь остаться после закрытия… а вы, циванзы, не входите в их число… Кроме того после закрытия тушугуан многие, кто не вхож в «круг говорящих», отправляются на задний двор, где они упражняются, укрепляют своё тело. Фузы распределяют своих учеников, согласно их талантам и тому, что им нужно наверстать. Ци фузы
Шилан ничего не ответил. Ли Вудзин вскинул брови и показал жестом на одну из полок.
– Здесь секция с военными трактатами, стратегиями и так далее, думаю это то, что вас заинтересует, циванзы.
Шилан окинул взглядом таблички с наименованиями, прикреплённые на тесемочках к свиткам.
– Эти трактаты и стратегии я изучал, – ответил он, – меня интересует то, что будут спрашивать на государственном экзамене.
– О! – Ли Вудзин усмехнулся, вздохнул, – на государственном экзамене могут спросить всё, что угодно. И даже то, чего нет в этих свитках. Но вы можете пройтись по тушугуан и выбрать то, что вас интересует больше всего, или то, что вы бы хотели изучить в первую очередь.
– Благодарю, – кивнул Шилан, – если это всё, не буду вас больше беспокоить.
– М… еще, – добавил Ли Вудзин, – Вы можете приносить с собой еду и оставлять её в помещении у входа в сюеюань. Там есть беседка, где можно перекусить. На всей территории сюеюань ничего не готовят, так как огонь разводить здесь нельзя. Кроме павильона у входа, больше нигде нельзя оставлять еду.
Ли Вудзин поклонился, собирался уже уйти.
– А кто те люди в странных одеждах? – спросил Юй Мин, указывая на группу мужчин, сидевших в отдалении за общим столом, – и они какие-то… пожилые…
– Это ученые из Чаохань 69 . С разрешения давана они изучают вэйский язык и письменность. Они живут в Шань… даже не знаю сколько, они здесь были еще до того, как я… возможно уже лет десять, а то и больше. Их лучше не трогать. Их тут оставили… похоже про них просто забыли…
Ли Вудзин пожал плечами, развернулся и направился к выходу. Шилан, указав дувеям на места за столом, сам пошел вдоль полок со свитками, выбирая, что он будет изучать сегодня.
К вечеру, после закрытия тушугуан, за ними пришел тот самый мальчишка, который еще утром повстречался им у входа в сюеюань, поклонился и пригласил их следовать за ним. У одной из беседок, куда привел их мальчик, толпилось множество молодых людей, все они что-то активно обсуждали. Шилан и его дувеи подошли поближе. В углу беседки, за столом, заставленным чашками и чайниками, сидел пожилой мужчина лет шестидесяти. Он внимательно слушал обсуждение, попивал из чашки мелкими глотками, задумчиво качал головой.
69
ch'ao h'an, Корея (Северная и Южная).
– Но разве только дисциплинированный ум дает счастье, – расслышал Шилан реплику одного из молодых людей. – Разве простые люди, неграмотные, разве они не бывают счастливы?
– Почему вы считаете, что дисциплинированный ум – это только ум ученого? – отвечал другой.
– А разве нет? – задавался вопросом третий.
– Я говорю о дисциплине не умственной, а духовной… – поправился первый.
– Но в писаниях сказано именно об уме, а ум и духовность – это различные вещи…
Шилан одернул за рукав одного из парней, слушавших беседу, тот оглянулся, удивлено поднял брови.
– Что тут обсуждают? – спросил у парня Шилан.
– Писания Будхи, – ответил тот.
– Что за писания Будхи? – поинтересовался Шилан.
– Вы что, не знаете что такое – писания Будхи? – удивился парень. – Вы, вообще, кто?
– Я здесь первый день, я Лин Шилан.
– О! – кивнул парень, поклонился в приветствии, – Хан Яньсюй.
Тут заговорил пожилой мужчина, все остальные присутствующие в беседке стихли.
– Вы лучше послушайте, потом зададите вопросы, – прошептал Хан Яньсюй.